– Фараоново племя, – бормочет Анри, сочувственно тыкая друга кулаком в бок. – Наплела-то, наплела…
– Она иезуита испугалась, – замечает барон Бретвиль. – Не любят они цыган.
– Вы думаете, это иезуит? – Савонньер вертит головой, но монах как сквозь землю провалился.
– Конечно, иезуит! От них ото всех за лье несет этим самым… – не договорив, пожимает плечами Бретвиль.
– Кто бы это ни был, будь он проклят – так и не узнал, что со мной-то будет, – Анри дергает ус в полупритворном раздражении. Кадеты хохочут: бесславие или бездетность Анри Ногаре явно не грозят.
Когда компания, наконец, решает разойтись, до полуночи уже недалеко, и Арман решает дожидаться условленного часа за опустевшим столом.
Но его одиночество длится недолго: бесшумно отодвинув тяжелый стул, напротив усаживается Анри.
– Арман, а вы думали, как вообще попадете в спальню своей докторши? – мягко говорит он, и Арман вдруг понимает, что этот вопрос как-то не привлек доселе его внимания.
– На улицах небезопасно, а вы один и пеши. Я понимаю, что цокать копытами под окном у дамы – значит ославить ее на весь околоток, но в таком случае кавалера сопровождает как минимум один вооруженный слуга. Я снял тут комнату на ночь, со мной слуги и паж. С таким эскортом вам безопасней, а мне – спокойней.
Арман вовсе не чувствует предвкушения блаженства, приличествующего моменту. У него крутит живот, холодеет под ложечкой и в голове не хочет рассеиваться какая-то муть: не то капли крови, не то кораллы на шее цыганки, пылающее сердце и почему-то – скачущие кони.
Кони остались в «Золотом фазане», и Арман, Анри, двое слуг и паж идут пешком, стараясь не влезть в отбросы, наваленные по краям сточных канав, в чем им помогает полная луна, изо всех сил сияющая в стылом безоблачном небе.
Арман совсем не чувствует холода, а вот слуги закутаны в плащи подобно старой цыганке, маленький паж то и дело натягивает берет то на одно, то на другое покрасневшее ухо и прячет нос в беличий воротник.
Анри холод тоже нипочем – он даже расстегнул колет и сверкает белой рубахой, словно освещая путь всей компании.
Вот и улица Сен-Северин. Вот дом мэтра Бурже. Сворачивая в переулок, Арман видит наполовину открытое окно. Дрожь пронизывает его от пера на шляпе до каблуков замшевых ботфорт. Луна светит прямо в окно, и Арман видит узкую лесенку трубочиста, прислоненную к стене дома. Дело за малым – перемахнуть через стену. Благодаря своему росту, Арман, пожалуй, справился бы с этим и без помощи, но слуга уже упирается руками в стену, подставляя спину для опоры. Арман легко забрасывает себя наверх. Мгновение помедлив, он вспоминает налет на сад сапожника Рабле и приходит в прекрасное настроение.
Кивнув Анри, он мягко спрыгивает во двор, радуясь, что нет снега, который мог бы его выдать, хватает лестницу, стараясь не грохнуть ею о торчащий из-под крыши водосток, и устанавливает у окна Инес. Кажется, там мелькнул огонек – слабый, словно свечу заслонили плотной тканью – ухватившись за раму, Арман вваливается внутрь, ссадив колено и чудом не опрокинув лестницу.
