– Не пойду я в манеж, вот что, – решает он, проглатывая последний кусок пирога. – Я у тебя спать останусь.
– Конечно, спи. Проснешься – пошли этого бездельника за обедом. Куда в сапогах на постель?!
Последнее, что чувствует Арман, перед тем как провалиться в сон – как с него осторожно снимают ботфорты.
Проснулся он, когда короткий декабрьский день уже заканчивался. Гийом чистил башмаки и явно не желал отрываться от своего занятия, чтобы бежать в трактир.
– Сударь, хотите колбасы? – он кивает на стол, где, прикрытая салфеткой, лежит нетронутая колбаса.
– Селестина дала тебе две палки?
– Ага, сударь, мы обменялись, – ухмыляется слуга.
Он ровесник Клода и похож на него фигурой – такой же бочонок. Но если Клод лицом напоминает раздобревшего херувима, то физиономия Гийома точно топором рублена, и глаза как укропное семя – маленькие и косые. Впрочем, он разделяет манию хозяина насчет чистоты и не ворчит целыми днями, как старик Дебурне. С Клодом они живут душа в душу.
Закусив хлебом с колбасой, Арман думает, не зайти ли к Альфонсу. Он хочет увидеть брата, но тот, скорее всего, на лекциях.
Арман наконец-то идет домой, где встречает камердинера в крайне взволнованном состоянии духа.
– Сударь… – восклицает Дебурне, падая на скамью – надо же, ноги его не держат. – Вы целы?
– Да, со мной все в порядке, – уверяет Арман, предчувствуя недоброе. – Что стряслось? Наш добрый король опять сменил веру*?
– Только что ушел герцог Анри, – не обращая внимания на попытки хозяина шутить, причитает слуга. – Чуть-чуть вы с ним разминулись. Он сказал, что барона Аржана убили сегодня на рассвете. Закололи, как собаку, со спины. Говорят, он возвращался со свидания с дамой, муж которой очень уж рассерчал, что обзавелся рогами.
Сначала Арман не понимает, каким образом это касается его – доктор Бурже не выглядит грозным противником ни в каком приближении. Убитого Аржана он видел в первый и, выходит, в последний раз в жизни. Кузен однокашника, один раз вместе пили. И шутили. И гадали.
Вот оно! Его словно громом поражает – гадание! Смуглая красавица сказала, что барона убьет ревнивый муж – как же они веселились…
Что ж, его, Армана, смерть и того неприглядней – пойдет на корм рыбам. Правда, нескоро – и на том спасибо.
Но меланхолия наваливается на него грозно и неотвратимо – некстати до мельчайших подробностей вспомнился провансальский акцент и улыбка покойника, затем Лансак, давным-давно утонувший в колодце – теперь обстоятельства его смерти вызывают у Армана сочувствие. Потом перед внутренним взором предстает Альбер – темные глаза, смущенный румянец…
Только не Манон, только не Манон! Арман со стоном хватается за виски, словно угрожая раздавить ладонями череп – вместилище призраков. Угроза действует: мертвецы оставляют его в покое.
Странно, что убитый им у моста Сен-Мишель его не тревожит – впрочем, он запомнил только запах чеснока – остальное память милосердно скрыла. А заслуживает ли он милосердия? Убил мужчину, которого не успел разглядеть, переспал с женщиной, которую не успел узнать…
Но обретенное душевное равновесие слишком ценно, чтобы размышлять о собственных грехах – подождут до исповеди. Чтобы окончательно прогнать тени, Арман берет лист бумаги и быстро пишет.
«Инес! Любимая! Не сочтите за дерзость, что я вновь надоедаю вам изъявлениями своих чувств, но видит Бог, я не в силах выносить столь долгую разлуку! Сердце мое обливается кровью при мысли, что я не увижу
