– Считаешь, найдется место? – усмехнулся Невилл. – В Монетти гонщиков шесть, пожалуй, если с запасными.
– Не думаю, что пробиться в основной состав для тебя проблема, – пожал плечами Рональд. – А кого-нибудь из ребят переведут в резервисты.
– Не боишься конкуренции? – посмотрел в глаза товарищу Невилл. – Ты ж сам только в основе закрепился.
– Честно – боюсь, – признался Рональд. – Но не бросать же тебя. Поговорим с Марио – с учетом твоих заслуг не откажет. В цене поторгуетесь, он прижимист, да и возьмет.
– Как тебе у итальянцев? – спросил Невилл. – С Марио не просто сладить.
– Не просто, – согласился Рональд. – С годами он не стал покладистее, он – человек настроения, тасует гонщиков от этапа к этапу, ненавидит, когда ему кто-то перечит, может не выпустить на старт в назидание за сломанную машину, но если побеждаешь – простит тебе все.
– Ты ж все равно там чужой? В команде говорят по-итальянски.
– Начни выигрывать гонки – будешь самым что ни на есть своим.
– А потом снова искать место через год-другой, если придусь не ко двору, или у компании планы поменяются, – Невилл прикончил очередной бокал.
–Такова доля гонщика, – философски рассудил Рональд. – Другого не дано.
– Хотелось бы уверенности в будущем. Не смущает, что мы, британцы, приносим славу немецким и итальянским автомобилям? Ничего не екает, когда ты, побеждая, слышишь итальянский гимн? – Невилл все больше распалялся. Клокотавшая в нем энергия рвалась наружу как шипучка, уже стоящая поперек горла.
– Разве есть выход? Мы выбираем лучшие команды и только-то.
– А что-то поменять?
– Невилл, наверное, ты позабыл, время летит, а событий много, – с явным раздражением проговорил Рональд. – Когда мы начинали, то патриотично выступали именно за команды соотечественников, лидеры обходились без нас. И куда делись эти конюшни?! А я напомню – они сгинули. Замечательно, что мы вовремя сумели выдать хоть какие-то результаты, показали себя и перебрались на ступеньку повыше. Ты в Рамберт, а я в Монетти. Нынешние немногочисленные британские команды в хвосте. И ни одного концерна. Не хотят они рисковать.
– А то что мы – одни из победителей во Второй мировой вынуждены представлять иностранцев тебя никак не трогает? – выпалил наболевшее Невилл.
– Во-первых, я выше предрассудков, а во-вторых, – голос Рональда стал злым. – Где ты был со своей гордостью последние пару лет? Ты б и дальше гонялся себе за немцев и побеждал, не выстави они тебя за дверь. Очнулся. А я бы не пошел к ним.
– Прости, но тебя и не звали.
– Плевать! Из принципа. Ты был помладше – и Вас эвакуировали в деревню. А я до сих пор помню – сначала звук сирен, а потом вой бомбардировщиков. Как мы неслись в убежище. И как дрожали в полумраке и боялись до жути. Мне этот свистящий звук ночами порой снится. Ты вот знаешь, что делали в Войну члены твоей уже бывшей команды?!
– Не кипятись только, – мягко попросил Невилл.
– Не люблю ханжей, – бросил Рональд. – Или доводи принципы до конца, или гоняйся за победителей и занимайся только гонками.
– Считай, я вовремя одумался, – усмехнулся Невилл. – Я многому научился, нечего нам рассчитывать на милость фирмачей с фунтами вместо зрачков. Иначе так и будем из сезона в сезон вымаливать себе место. Вдумайся, еще ни разу английская машина не одерживала побед на этапах мирового первенства. Не пора ли что-то изменить?
– Что предлагаешь? – с прищуром спросил Рональд.
