А может, это сидр постарался.
Или все вместе с прекрасным летним днем.
– Ваше высочество, вы пропустили завтрак, – услышал я за спиной упрек, высказанный высоким девичьим голосом.
Обернувшись, увидел все ту же девушку в наряде Красной Шапочки, которая нас вчера встречала и участвовала в ужине.
Тактичный Микал куда-то сразу исчез из поля зрения.
– Присаживайтесь, дамуазель*, – сделал я приглашающий жест. – Разделите со мной эту скромную трапезу. Завтрак я пропустил потому, что дал себе возможность наконец-то выспаться, о чем нисколько не жалею.
– Я не пью с утра вина, – сказала девушка, усаживаясь напротив меня и расправляя пышные юбки по скамейке, – только воду. Но с удовольствием пообщаюсь с вами. – И на инстинкте включила наивняк: – Первый раз вижу так близко настоящего принца. А вы принц чего, ваше высочество?
Ее щеки тут же слегка покрылись румянцем. И ей это шло. Гляделось этаким импрессионистским рефлексом от головного убора. И смотрит так прямо, хлопая ресницами, как будто не выпытала еще вчера у дона Саншо и сьера Вото все про меня. Вот зуб дам…
– Я принц Вианы как инфант короны Наварры. Это небольшое княжество на границе с Кастилией. Луи де Фанс мне дядя, родной брат моей матери. Но я еще и суверенный монарх виконтства Беарн, где я ничей не вассал.
– Даже римского папы? – удивилась девушка. – Так не бывает, ваше высочество.
– Как видите, прекрасная дамуазель, бывает. Просто это государство слишком маленькое, а я слишком юн, чтобы рассматривать нас полноценными участниками европейского концерта.
– Концерта? Никогда не слышала такого названия, – и в улыбке показала прелестные ямочки на щеках.
– У этого термина два значения. Согласное выступление разом нескольких музыкантов, где каждый слушает музыку соседа и играет ей в тон, или большая политика монархов на континенте. Где участники концерта делают политику, а остальные – только зрители.
– Я ничего в политике не понимаю, в монастыре нас этому не учили. Но вот в музыке кое-что смыслю. И даже умею играть на свирели. А это правда – то, что мне сказали ваши башелье*, – что вы хорошо играете на деревянной флейте?
Я же говорил, что она на информацию обо мне их вчера до донышка вытрясла… Странно, а чем ей Саншо-то не угодил? Тем, что он одноглазый? Или приняла его за рыцаря моей свиты? А девушкам, в каком бы они времени ни жили, принца подавай. На меньшее они не согласны. Все, кто ниже принца, будут за это истерзаны в замужестве. По большому счету, им и принц нужен не всякий, а с золотыми яйцами. И не дай бог, если они у него окажутся серебряными…
– Хорошо или нет я играю на флейте – это не мне судить. По крайней мере, мне это занятие нравится, – ответил я ей.
А сам подумал: смогу ли я играть на флейте в этом теле, если не умел этого раньше? И добавил поспешно:
– Но на гитаре я играю лучше.
– Гитаре? – удивилась она.
– Этот что-то вроде лютни у наших бродячих гита́нос*.
– А… житан*, – обрадовалась девушка узнаванию, делая ударение на последний слог. – Они у нас тоже часто бродят толпами со своими возами. И женщины у них в пестрых юбках с оборками. Потом в округе кони пропадают… Видела я как-то у них этот инструмент, когда ехала из монастыря сюда, к дедушке, но не знала, что он называется так. У нас его называют «житэйр». Но он звучит намного грубее, чем лютня.
– Дамуазель, – сказал я несколько строго, меняя тему, пока мне не принесли флейту и не заставили на ней играть, – мы с вами уже долгое время общаемся, а я все еще не знаю вашего имени. И мне от этого неловко.
