Внезапно. Ох уж это моё «внезапно»…
Внезапно пришла Козлова и слила важную информацию в неокрепшие уши несчастной и нервной меня.
Если ты знаешь чьи-то секреты, молчи. Лучше хранить тайны и не открывать ящики, но подруга не умела этого делать.
Оказалось, что прелестная Наталья разъезжала по городам развалившегося СССР и объявляла конкурсы прикладного и изобразительного искусства. Доверчивые граждане отдавали ей свои бесценные творения, а она собирала их в котомку. После чего Наталья объявляла победителя, вручала ему почётную грамоту и условно-денежный приз и благополучно ехала в следующий город, где снова объявляла конкурс, параллельно продавая конкурсные работы, полученные на предыдущих гастролях. Так она обрела несметные сокровища Тадж-Махала и где-то подцепила молодого помощника-мужа.
Я до сих пор не поняла зачем. Зачем всё это Козлова рассказала мне и почему она не умела хранить секреты. Она думала, что я – «зайка», сижу, никуда не хожу, ничего не понимаю? Всё имеет свою цену, и заблуждения тоже.
Я нервная, тёмная и накрученная неудачным сватовством, которое мне сулило отдельное проживание, красивую мебель и «сбычу-всех-провинциальных-мечт». Я была хищницей, которая поймала антилопу, и в последний момент её у меня вырвали из зубов. Конечно, увидев вблизи красивую Наташину антилопу, я захотела такую же. И не придумала ничего умнее, чем шантажировать прелестную Наташу.
И я ей позвонила домой:
– Я всё знаю про ваши махинации с конкурсами.
– И что же ты знаешь?
– Что вы продаёте конкурсные работы. Если вы со мною не поделитесь, я напишу в газету. В «Комсомольскую правду». – Мне казалось, что я говорю как героиня фильмов Тарантино.
– Что ты хочешь?
– Я хочу двадцать тысяч.
– У меня нет таких денег. И ничего ты не получишь.
Наталья положила трубку.
Я включила телевизор, мои мечты разбились.
…я навсегда останусь бедной… навсегда…
Но Наталья перезвонила и сказала, что даст денег и чтобы я приезжала. Дома был только отец.
– Папа, отвези меня на «табачку», мне надо по делу.
И он согласился. И я взяла пакет для денег. И мы поехали на автобусе.
Дома Наталья спросила, откуда я знаю про конкурсы.
– Знаю. – Я не стала сливать информатора. – Давайте деньги, или я пойду. Мне некогда.
И тут из соседней комнаты появились и Козлова, и корреспонденты «Комсомольской правды», и муж-помощник. Все они смотрели на меня. И подруга тоже. Смотрела и молчала.
И я испытала стыд. Не оттого, что меня обманули, не оттого, что они смотрели на меня с презрением. Мне было стыдно, что я совершила дурной поступок. И мне было больно, что моя близкая подруга не заступилась за меня. Она просто смотрела, словно видела меня впервые.
Наталья что-то говорила мне, что она меценат, а я подлая и гадкая. И корреспонденты «Комсомольской правды» тоже что-то говорили.
В конце концов, когда это безумие закончилось, я спросила:
– Вы меня арестуете? Или я могу уйти?
Меня отпустили.
Отец ждал на лестничной площадке. Я ему ничего не сказала, но когда мы вышли во двор, я разрыдалась, а он начал меня успокаивать.
Но это был ещё не финал.
Позже тем же вечером пришла Козлова. Она рассказала, что во время моего «террористического акта» она была у Натальи, и журналисты там были. А пришла подруга, потому что госпожа меценат попросила её забрать у меня китайские акварельные краски. При этом презрение Козловой не знало границ. С тех пор я её тоже больше никогда не видела.
