После давней, почти забытой трагедии детства, я впервые столкнулась со смертью близкого человека. Телохранители погибали, и часто, но вот так, на моих глазах… Ни наставления Медведя, ни опыт других пятерок не подготовили нас к этому. Чистюля был прав, игры остались в прошлом. Мое детство закончилось с подачи извергов в черных масках, а юность перечеркнула гориллья лапа.
Батя, если и расстроился, то виду не подал. И принялся вразумлять поникших нас излюбленным способом.
— Стоять смирно и носами не хлюпать! — орал он, окидывая нас проницательным и суровым взором. — У меня тут не пансион для благородных барышень. Я не отдавал приказ защищать горилл и рисковать шкурами ради возвышенных целей.
Утерла глаза рукавом куртки и подобралась. Вскинула голову.
— Малыш погиб как герой.
Медведь зарычал. Подскочил ко мне — ухватил за ворот куртки и приподнял над полом.
— По-идиотски он погиб! Понимаешь?!
Несмотря на бедственное положение, отважилась возразить:
— Малыш защищал того, кому доверился.
Медведь сверкнул глаза и рявкнул:
— Говорил мне Раф: не бери девчонку, у них вместо мозгов — мыльницы.
Батя разжал ладонь, и я соскользнула на пол.
— Сколько можно повторять, — продолжил он гневную речь, — вы не герои, не борцы за добро и справедливость. У телохранителя одна задача: защищать владельца. А пока не заимели хозяина — берегите «куколок». Свои понятия о справедливости и чести можете засунуть себе в «шлюзы».
Я всегда уважала Медведя как профессионала и ценила как наставника. Но в тот момент сорвалась. Обида, нанесенная погибшему другу, разбила в клочья инстинкт самосохранения.
— Ненавижу «куколок»!
У Медведя дернулся левый глаз. Лицо стало огненно-красным, как Марс.
— Ты… — процедил батя сквозь стиснутые зубы, — недостойна звания телохранитель. Мягкотелая и бесхребетная. Сегодня же отправлю тебя подальше. Выбирай: работный дом или колония — любая, на твой вкус.
Выпятила грудь и одернула на себе куртку.
— Я отсюда не уйду. Не для того столько продержалась, чтобы уйти с позором.
Медведь прищурился и жестоко обронил:
— Не в моих правилах прощать оскорбления, нанесенные хозяину. Пусть и потенциальному.
Я шумно сглотнула. Батя, как всегда, прав: за такой проступок правилами предусмотрено не изгнание. Смерть!
— Хорошо, — кивнул Медведь. — Дам тебе еще один шанс.
Тяжело вздохнул и приказал Михею:
— Отправь ее на Гранит. Немедленно. Своего «старичка» оставь отдыхать, а вместо него возьми разведкатер. Он маневреннее и топлива жрет меньше.
Пилот побелел и посмотрел на меня как на покойницу. Кивнул, не в силах произнести ни слова.
Медведь забрал из рук Чистюли с таким трудом добытую «куколку». Заменил аккумулятор и вручил мне вместе с ошейником.
— Сутки на твоей родной планете. Выдержишь — приму обратно. Согласна?
Закрепила ошейник на шее. Прижала к себе «куколку»: ради тебя, Малыш.
— Согласна!
— Ступай… — распорядился Медведь и похлопал меня по плечу.
Не обернулась на товарищей — не люблю прощаться. Невидящим взором уткнулась в спину Михея. Ноги отказывались повиноваться. Руки тряслись, и я сжала их в кулаки. Телохранитель не должен показывать, что ему страшно. Никогда. Ни при каких условиях.
Жалела ли я о своем выпаде? Нет. Отдать дань уважения другу — мое право. А наказание заслужила. И назад пути нет. Все справедливо.
Потрясенный Михей помог мне расположиться в двухместной посудине. Заметил, что у меня дрожат руки, и сам закрепил страховочные ремни.
