Феникс. Опаленная - страница 3

– А где бабушка? – спросила я

– О, встала принцесса, доброе утро. Виталик еще спит? – он улыбался, но я заметила в его глазах что-то странное, от чего мне стало немного не уютно.

– Дрыхнет как сурок, он вчера бесился допоздна с Петей, вот и спят еще оба. А где бабушка?

– Ты поди к маме, она там завтрак готовит, я потом к вам и мальчишек пришлю.

Как была, прямо в пижаме, я пошла домой в соседнюю квартиру, где на кухне суетилась моя мама. Несмотря на выходной день, папы не было дома.

«Вот странно, самое утро, а бабушки с папой нет.»

– Мам, а где все? Там – я показало рукой через свое плечо на бабушкину квартиру – бабушки нет, а тут папы нет. Где они?

– Ой, доча, милая моя девочка, – она обняла меня и вздохнула – дедушке плохо стало, бабушка побежала в больницу за врачом, а папа побежал машину искать, чтоб в больницу их отвезли. – Она встала, отвернулась к плите, и я услышала, как хлюпает ее нос. Мне стало понятно, что мама плачет. Я подошла к ней и обняла ее сзади, прижавшись щекой к ее пояснице.

Бабушка не успела привести врача, дед умер от сердечного приступа за пять минут до того, как они пришли. Когда к нам в квартиру зашел Гриша и сказал маме об этом, я впервые ощутила, что такое страх, безысходность и отчаяние. Я думала сразу обо всем и обо всех. Что же теперь будет дальше? Как же бабушка теперь будет одна? Бедный Петя! Как же теперь сказать Виталику что деда больше нет? Мысли роились в моей маленькой голове, а ответов не было, лишь страх, и впервые, чувство одиночества. В моей маленькой жизни еще никто не умирал, и я не представляла, что будет дальше, я хотела убежать куда-нибудь далеко, туда где все снова хорошо и где нет смерти.

Когда домой вернулся папа, нас в квартире было трое: я, Виталик и Петя. Младший бегал и стрелял из игрушечного пистолета по всему что попадалось на пути. Петя сидел, шмыгал носом и смотрел пустыми глазами в телевизор. Я сидела рядом и держала его руку.

– Ну что, детвора, собираемся, сейчас пойдем к бабе Тамаре и деду Лене, вы пока побудете там, останетесь с ночевкой, так что собирайте вещи.

Папа погладил братика по голове, провел рукой по моему плечу и сел на корточки напротив Пети.

– Ну что, парень, держишься? – Петя тихо и неуверенно кивнул головой. – Знаешь, – папа накрыл своей рукой его ладонь. – не нужно все держать в себе. Есть в жизни мужчины моменты, когда плакать не стыдно. Сейчас именно такой.

Петя сильнее зашмыгал носом, и я увидела, как слезы потекли из его глаз. Он обнял моего отца и уткнулся лицом в его плечо.

– Вот так, легче станет. – поддерживал его папа. – Нельзя все в себе держать. – он обнимал и постукивал его по спине и от этой картины по моему телу забегали такие здоровые мурашки, что стало холодно.

С этого дня в Пете что-то изменилось, а может что-то сломалось. Его глаза больше не выражали детскую беспечность и задор. Его смех был сдержан и редок. Он перестал с нами дурачиться, стал очень серьезным. Некогда такой близкий и веселый, он отстранился и закрылся в себе. С того дня он перестал быть ребенком и превратился в серьезного и холодного мужчину. Я потеряла с ним ментальную связь, он вырос, а я осталась ребенком. В тот день умер не только мой дед. В квартире по соседству, в нашей квартире, умерло детство, но этого никто не заметил, об этом никто не успел поскорбеть.

Через три дня я вернулась домой. Все это время мы с братом были у папиных родителей. Они отвлекали нас от произошедшего, как только могли. Но горе словно не видимый шлейф висело в воздухе. И может взрослые и думают, что дети еще глупы чтобы замечать мелочи и разбираться в чувствах взрослых, но это не так – дети все понимают и так же чувствуют, с одной лишь разницей: вера в чудеса. Я воображала, что дедушка Витя стал добрым духом и летает возле нас, оберегая от бед. Так, я однажды поделилась этой мыслью с бабушкой Таней. Это было примерно около двух недель после похорон. Мы лежали в кровати, я последнее время часто с ней спала, чтобы ей не было так одиноко в пустой кровати, и я спросила: