Ночь прошла на удивление спокойно.
Первое тело мы нашли на второй день пути, когда направлялись к Борисконскому Колодцу, одному из немногих мест, где, по уверению орки из трактира Толара, сохранилась пригодная для питья, строго после кипячения, вода. Человек лежал на обочине дороги, смотря куда-то в бесконечно высокое синее небо. Ступни его, как и ладони, почернели и ссохлись, словно бы оплавленные.
– Черный огонь? – не без недоверия поинтересовался вслух Витор.
Я покачала головой.
– Не тот, что проклятие. Тот, что прорастает в ржи, которую эти безумцы решили присвоить.
Мертвец лежал явно не один день. Он был в одном исподнем и выглядел крайне истощенным. Колени и локти стерты. Полз, и полз долго.
– Тайтел – не суртово творение, – спокойно парировал фронде, – это лишь маленькое растение, которое не стоит есть в пищу ни Равным, ни скотине. И о том все знают.
Эльф осматривал мертвеца, водя над ним своими ладонями, и едва ли обнюхивал.
– Его глодала и иная болезнь, – наконец заключил он, распрямляясь, – рожденная магией. Не думаю, что он в одиночку собрал всю рожь, что мы видели.
– Наверняка нет.
А значит, есть и иные. Безумцы, пришедшие в эти земли себе на погибель.
Тело бедолаги мы предали огню. Как и два следующих, что нашли. Как и еще с десяток тех, кто явно пытался покинуть эти негостеприимные места. Мужчины, и мужчины довольно молодые – почти все. Интересно, почему?
Ответ обнаружился около колодца. В его тени сидел, привалившись к камням, мужчина, на вид не старше Витора. Живой.
При виде нас он чуть повернул голову. Протянул руку, попытавшись сотворить какое-то заклинание – но не смог, и безвольно уронил кисть на землю.
Магик был бос и одет в обноски. Кончики нескольких пальцев на его левой руке почернели, а одна нога была сломана в нескольких местах. Притом кто-то явно пытался вернуть ей подвижность – на обрывках штанов были остатки тряпок, к которым примотали шину из каких-то крепких палок. Теперь палки были сломаны, тряпки – размотаны, а сам мужчина смотрел на нас мутным взглядом.
– Вестники Пути… – прошептал он.
– Ага, очень похожи, – хмыкнула я, подходя и садясь рядом.
Вообще-то обычно я в Пламя отправляю, а не на Путь.
– Я могу справиться с ногой, – заметил фронде, – и с тайтелом. Но вот другая, рожденная магией, хворь мне мало подвластна. Она гложет тело, хотя он и пытался защититься.
– Пытался, – я ощущала слабые отголоски не до конца истаявшей магии.
Какое-то заклинание, накладываемое в прошлом на тело раз за разом. Этот человек явно старался как-то оградить себя от влияния того, что ползло из Врат.
– Ладно, набирайте воду, – вздохнула я, – попробую привести в порядок единственного живого свидетеля происходящего здесь.
Фитай не всем дает милость. Не всех исцеляет.
Но этого мага мне почему-то было жаль. Из-за явной, для его мажеской породы, молодости? Ведь пусть у него и книги не было, но все же это – маг, а не чародей или колдун. Или из-за чего-то еще?
Фитай, дай силы помогать невинным. Дай стойкости выдержать милость твою и волю твою.
Пламя зародилось внутри. Пробежало по телу, прошло руке, которую я положила на грудь потерявшего сознание человека. Не отпрянуло, не потухло, вливаясь и вливаясь в тело. Распаляясь и сжигая подтачивающую чужую жизнь тлетворную магию.
Я сжала зубы. Пламя уничтожало скверну. Уничтожало отраву. Давало силы ему и сжигало – меня.
