– Я хотела прямо сейчас. Кто‐то должен быть там, когда он очнётся.
– А родители?
– У него только мать. И он не разрешил говорить ей об операции.
– А можно с вами?
Лера пожала плечами:
– Чур, ты за рулём.
– Мне тоже ехать? – в глазах Макса читалась явная усталость, которую он, впрочем, прекрасно умел подолгу игнорировать. Но Лера покачала головой:
– Вали домой. Ты вообще должен быть на больничном!
* * *
К семи часам вечера Андрей уже с трудом моргал. По приказу Морока он весь день потратил на поиски подозрительных файлов на компьютере охраны, но так ничего и не обнаружил, хотя пересмотрел две трети данных.
В животе противно заурчало. Желудок нелицеприятно напомнил Фенриру, что тот даже не пообедал. Перед глазами снова пронёсся образ супер‐сырной пиццы.
– Блин… – глянув на часы, он задумался на несколько секунд, а потом решительно направился в раздевалку и стащил форменный костюм, заменив его на джинсы, футболку и ветровку.
В холле Андрей наткнулся на Лею с кружкой чая и большим учебником на английском языке.
– Э… Ты куда‐то уходишь? – она не видела его с самого утра и не могла точно понять, радовало её это или печалило.
– Хочу успеть поужинать до комендантского часа.
Лея непонимающе вскинула брови.
– Тут кормят, если честно, так себе. Пицца от твоего повара, конечно, была прикольная, но я уже третий день брежу своей любимой, – Андрей забавно поморщился и почесал затылок. – Официально мой рабочий день закончился в шесть. И хотя Морозов переселил меня сюда на две недели, пара часов в сутки полагается мне на личные дела.
– О, ясно… Конечно. Тогда приятного аппетита… – Лея отвела взгляд и крепче прижала к себе книгу.
– Тебе привезти? – Фенрир задорно хмыкнул, достав из кармана брелок от машины.
Лея с лёгким раздражением тихо вздохнула:
– Ты прекрасно знаешь ответ.
– Ладно. Не скучай. Я быстро, – оставив президентскую дочь в её роскошной «тюрьме», Андрей вышел на улицу и нетерпеливым шагом двинулся к парковке.
* * *
– Это я… Я виноват…
Лера уже полчаса сидела в палате Ильи и вынуждена была стать невольным слушателем его обрывочных фраз, пока тот приходил в себя после наркоза. Из контекста она успела понять, что Шамана тревожило чувство вины перед матерью за её одиночество и неудачную личную жизнь.
– Ни в чём ты не виноват… Дети не виноваты в решениях родителей.
Он говорил всё реже и тише. Аппараты показывали, что дыхание его приходило в норму, пульс ускорился до семидесяти ударов в минуту, и сам Илья через несколько мгновений резко дёрнулся и шумно втянул носом воздух.
– Тише. Всё в порядке. Добро пожаловать в реальность.
– Ой. А… Как… – Шаман смотрел на Леру одним глазом и пытался ухватиться хотя бы за одну мысль.
– Операция закончилась. Я заехала проведать тебя.
– Ясно… – Илья немного расслабился и уронил голову на подушку. Но через секунду снова попытался приподняться. – Нет, подождите.
– Жду, – Лера забавно усмехнулась.
– Я слышу правым ухом.
– Чудесно. На это и был расчёт.
– А глаз?
– Всё‐таки заменили…
– Блин… – Илья с досадой сжал левую руку в кулак, а правой аккуратно коснулся повязки. – Но я ничего не чувствую. Так и должно быть?
– Не знаю. Сейчас позову хирурга, – Лера вышла из палаты, а вместо неё внутрь заглянул Саид.
– Привет.
– О, здорóво, брат.
– Ты как?
В отличие от громкого цокота Леры, Трюкач приблизился к койке Ильи практически бесшумно. Тот протянул ему ладонь для рукопожатия, хотя всё ещё чувствовал онемение в конечностях.
