Читать онлайн Надежда Сайгина - Серебряные горны

Май 1988 год.

– Да что ж он так долго? – вслух спросила раздражённая Людмила Решетникова, рисуя пальцем на давно не мытом окне замысловатые узоры.

Людмила была очень красива: лицо обрамлено золотисто-каштановыми прядями волос, которые спускались легкими волнами на плечи и спину. На лице выделялись миндалевидные янтарно-карие глаза с длинными пушистыми ресницами. Когда девушка смеялась, её глаза словно искрились, а во время грусти взгляд становился томным и более глубоким. Темные, изящно изогнутые брови и слегка вздернутый нос придавали лицу Людмилы игривое выражение. За полными губами нежно-розового цвета прятались ровные белые зубы. Фигурка у нее была точёной: пышный бюст, крутые бедра, стройные ноги. Можно сказать, что она была совершенна…

Людочка абсолютно не вписывалась в интерьер, в котором сейчас находилась. Стены кабинета председателя профсоюзного комитета завода, были выложены сто лет тому назад полированными деревянными панелями. К массивному письменному столу придвинуты два тяжелых дубовых стула с лоснящимися от времени кожаными сиденьями для посетителей. На столе восседал перекидной календарь на малахитовой подставке. В углу стоял книжный шкаф, битком набитый книгами. Его стеклянные дверцы были затянуты изнутри выгоревшей от солнца материей. В другом углу громоздился огромный сейф. На противоположной стороне стоял небольшой, более современный письменный столик, а над ним висел портрет Генерального секретаря Центрального комитета Коммунистической Партии Советского Союза Михаила Горбачева. Рядом выделялось огромное темное пятно, наводившее на мысль, что там некогда висело высокохудожественное изображение отца народов. У дверей на круглой деревянной вешалке, висела мужская куртка и женское элегантное бежевое пальто.

Наконец вошел хозяин кабинета – Николай Павлович Сухов, интересный мужчина сорока пяти лет, тщательно следящий за своим внешним видом, амбициозный, хитрый, изворотливый. Он тут же с порога виноватым голосом стал оправдываться:

– Ну не могу я тебя поставить, Люда! Ну как ты не понимаешь?

Людмила резко повернулась к нему, черты её лица исказились, и уже никто не смог бы назвать её красавицей.

– Нет, не понимаю. Ну почему нельзя меня поставить на должность директора? Ты же обещал мне! Чем я хуже этой Маринки?

Мужчина подошел вплотную к красавице, положил ей руки на плечи и, глядя ей в глаза, медленно растягивая слова, произнёс:

– Да потому, что она работу знает, как никто. Столько лет отработала начальником лагеря…

– А я? А я старшей вожатой сколько лет отработала? А, Сухов? Все лучшие годы этому поганому лагерю отдала… И между прочим, я всю работу начальника лагеря знаю. Или ты боишься, что твоя тёща узнает про наши отношения? Так убери её из лагеря! – всё сильнее закипала любовница.

– Люсенька, успокойся! Ну что ты ещё Еву Петровну сюда приплела. Ей Богу! Старая женщина… Куда ж её убрать?! Она мне дома-то поперёк горла стоит. Хоть летом от неё отдыхаю, – попытался загладить скандал Николай Павлович.

Он усадил Людмилу в продавленное кресло, присел перед ней на колени и ласково, виновато заглядывая ей в глазки, стал оглаживать её прелестные покатые плечи. Она оттолкнула его руки и отчаянно выпалила:

– Так, Сухов! Еще раз тебе говорю: или ставишь меня начальником лагеря, или я ищу себе новую работу!

– Ну как ты не понимаешь, Люда, – пытался достучаться до неё Сухов, – тут у меня есть свой интерес! Мне надо на эту должность посадить своего зама – Орлова.

– На какую должность? Начальника лагеря? Да с какого это переполоху? Этого валенка – директором?

– Людочка, милая моя, ну ты, наверное, слышала: приходит скоро новый директор завода…. А Орлова рабочие, между прочим, любят… И мне совсем не надо, чтобы меня кто-нибудь подсидел. Поняла, моя лапушка?

– Да он же в работе лагеря ничего не понимает! Какой из него к чертям собачьим директор?

– Поэтому я и хочу, чтобы он в первую смену присмотрелся, как в лагере работа налажена. Принюхался ко всем делам. То, сё! Поднабрался опыта у Марины Степановны.

– А сам-то Костя согласен?

– Да в том то и дело, что он об этом ничего не знает! Ну ты понимаешь, что этот разговор сугубо между нами? Баню он там для детей строит. А я ему говорю: мужиков, Костя, в лагере нет! А вдруг что случится? А у нас там детей полно! Ну он и размяк… Ах-ха-ха! Дети для него – святое!

– И что? Из-за этого ты меня места начальника лишаешь? – вновь перешла на крик Людмила.

– Люда, тише! Да успокойся ты! Там в коридоре всё слышно, – пытался увещевать подругу Сухов, – ты же знаешь, какая сплетница наша главбух!

И действительно… За дверью, прислонившись к косяку, ехидно улыбаясь, стояла бухгалтер профкома.

Но Людмиле было всё равно. Раскрасневшись, девушка встала с кресла, и, поставив руки в боки, грудью пошла на Сухова.

– Мне Владика растить надо! Я ему джинсы купить обещала! Гад ты! Сволочуга! Давно пора мне другого мужика найти! От тебя пользы, как от козла – молока!

– Да тебе не я был нужен! Только денежки мои! А сыночку своему не джинсы бы покупала, а воспитывала бы да смотрела за ним в оба! Вон, недавно, у ларьков на вокзале крутился с пацанами. Неприятные такие личности… Что он там так далеко от дома делал?

– Вообще-то ему скоро шестнадцать! Не маленький!

– Да! Не маленький! И в лагере ему делать уже нечего! Там дети – только до четырнадцати!

– Что-о-о? Ты меня Владиком шантажируешь? Только попробуй не возьми его в лагерь! И я всем глаза на тебя раскрою!

– Люся, ну чего завелась? Да успокойся ты! Старшей вожатой работать тоже хорошо! И свой навар ты с этого всегда имеешь….

– Хорошо?! Да ты хоть знаешь, что это за должность? С утра до вечера как белка в колесе! Встаёшь раньше всех, ложишься последняя! Пожрать не успеваешь! Навар… Масла-то Домна килограмм за смену даст… Или конфет… Так! Милый мой! Или я директор, или я ухожу! И ищу себе нового любовника. И посмотрим, где ты себе старшую вожатую найдешь! Всё! Твое слово!

– Хорошо, Люда! Договорились. Достала ты меня. Владика твоего я в лагерь возьму, а ты ищи себе другую работу и… другого любовника!

– Ах, так! Да плевать я на тебя хотела! – плюнула она на пол и добавила. – С высокой колокольни!

Девушка быстрым шагом направилась к выходу, сорвала с вешалки своё пальто и резко открыла дверь. От неожиданности стоявшая по ту сторону главбух отлетела к противоположной стене. Одеваясь на ходу, Людмила Решетникова быстро побежала по коридору, размахивая стильной сумочкой.

– Ой, Милочка Витальевна! А что случилось? – закричала ей вдогонку любопытная бухгалтер. Ответа не последовало, но зато из кабинета прозвучал строгий голос Сухова.

– Ольга Петровна! Зайдите!

– Что случилось, Николай Павлович? Людмила Витальевна вышла такая расстроенная, – залебезила женщина, заходя в кабинет и прикрывая за собой дверь.

– Так! Назначайте совещание по лагерю на послезавтра, на десять! Приглашайте Костю и Чегодаеву! И пусть Марина Степановна найдет эту девчонку. Ну… про которую мы говорили. На должность старшей вожатой.

***

В младшей группе детского сада тихий час. Руководитель изостудии Надежда Соколова, тридцатилетняя, миловидная, худенькая, похожая на подростка девушка, поправила одеяла у спящих ребятишек и оглядела спальню. В дверь заглянула молодая воспитательница Светлана и, махнув рукой, шепотом пригласила сменщицу обедать.

Девушки уселись за стол и молча стали есть почти остывший суп. По радио передавали новости. Голос диктора бодро вещал на всю страну: «1988 год стал переломным в истории „перестройки“. Михаил Сергеевич Горбачев в своей речи сказал, что „мы пришли к пониманию того, что надо не улучшать, а реформировать систему“. Казалось бы, предприятиям было предоставлено больше экономической самостоятельности, разрешена кооперативная и индивидуальная деятельность, реорганизован управленческий аппарат, введены договорные цены. Но ожидаемого результата не последовало. Почему?»

– Почему, почему? Да потому! Я убавлю звук? – Спросила Светлана и, не дожидаясь ответа, увернула громкость.

Надежда кивнула головой:

– Светик, не знаешь, когда Вера Ивановна выйдет?

Воспитатель пожала плечами и продолжила трапезу.

– Я уже так устала работать в две смены! И на группе, и на изостудии. И муж уже бесится…. Да и дети… совсем меня не видят. Забыла сказать, что Машу Ходунову завтра к зубному поведут, к обеду вернётся!

По радио зазвучал гимн Советского Союза. Надежда отложила ложку, встала, одернула платье и приняла позу «смирно». Светлана недоумённо посмотрела на Надежду, но тоже встала. Когда гимн закончился, девушки сели и взялись за ложки. Суп стал совсем холодным.

В группу вошла методист с зажатой под мышкой коробкой и закричала:

– Надежда Геннадьевна! Вчера распределяли талоны на обувь.

– Ч-ч-ч-ч-ч-чи! Людмила Михайловна, дети спят! – зашипела Надежда, показывая рукой на дверь спальни. Методист снизила голос до шепота и продолжала:

– Я за тебя тащила жребий. Вот, держи! Осенние, красивые… С тебя двадцать семь рублей.

Надежда с восторгом раскрыла заветную коробку, но тут же её улыбка угасла. В коробке лежали чёрные лакированные осенние туфли тридцать девятого размера.

– Людмила Михайловна, зачем мне туфли тридцать девятого размера? У меня же тридцать пятый!

– Да? А я не знала. Давай, тогда я себе возьму! У меня как раз тридцать девятый, – обрадовалась женщина.

– Ну, берите! У меня все равно денег нет.

– Ну, спасибо, Наденька! И еще! Личная просьба. Ты не свяжешь моей свекрови шаль? Ну, такую узорчатую, с розочками, как ты Нинке с прачечной связала? У свекрухи юбилей, а что дарить – ума не приложу! Да и берешь ты по-божески… Представляете, девчонки, её вчера в магазине в очереди чуть не задавили. За свининой стояла. Увезли на скорой с сердечным приступом.

– Да, что вы! Ну хоть всё в порядке?

– Да ничего, обошлось. Так что с шалькой-то? – не унималась методист.

– Ладно, свяжу, – согласилась Надя, – пряжу только сами купите, а то, когда я с работы выхожу, уже все магазины закрыты.

– Да, чуть не забыла, Наденька, завтра к десяти часам тебя в профком завода вызывают. Отпросись у заведующей.

– А вы не знаете, зачем? – удивилась девушка.

– Ну, тебе видней, – уже в дверях загадочно пропела Людмила Михайловна.

– Правда, зачем? Странно все это…

***

В кабинете профкома машиностроительного завода заседали: председатель комитета Николай Павлович Сухов, его заместитель Константин Алексеевич Орлов, приятный на внешность мужчина лет пятидесяти, бухгалтер профкома Ольга Петровна и начальник пионерского лагеря «Дружба», принадлежащего этому заводу, Марина Степановна Чегодаева. Марине Степановне вчера исполнилось тридцать пять, и ей очень хотелось поскорее вернуться домой. Она обещала сыновьям и мужу вместе пойти в кино. Но начальство расходиться не собиралось.

– Так что, Марина, ты считаешь, что эту девицу можно взять? – в который раз с сомнением в голосе спрашивал председатель профкома.

– Николай Павлович! – отвечала ему начальник лагеря. – Я уверяю вас, что это то, что нам надо. Три года назад я училась с ней на курсах старших вожатых. Лучше неё нет никого! И не каждый может свой лагерь, простите, из грязи до первого места по области поднять и это при директоре-то пьянице. И к тому же, если бы она согласилась занять должность директора, то лагерь «Гагаринец», возможно, и сохранили бы.