Не дожидаясь, пока мистер Корвет спустится ко мне, чтобы поболтать, а он любил это дело, я бросился прочь.
Всю дорогу до берега, где пришвартовался корабль Говарда Хэтчера, (я все же выпытал у Хью имя капитана), я бежал и думал о правильности своего решения. С одной стороны меня грызла совесть, за то, что я оставил семью, с другой – я не мог поступить иначе – я должен заработать денег и навсегда увести возлюбленную из этих мест. Я не мог позволить нашим будущим детям голодать и ходить оборванцами по этим улицам. Но больше всего, я не желал, чтобы наши дети становились такими же, как мы.
Мой орган все еще жгло, быть может, от того, что я очень грубо брал Маргарет, там, в саду, но сердце мое, болело сильнее. Душа разрывалась. Вместе с тем, что-то подсказывало мне, что я поступил верно, и однажды, мы будем с улыбкой вспоминать о том, как нам было тяжело в самом начале нашего тернистого пути.
И вот, я уже спустился к бухте. Утро было морозным. Вся бухта серебрилась от инея. Изо рта шел пар, тело знобило. Это от волнения.
Фергаст, так назывался корабль Говарда, пополнял свои трюмы провизией. Еще издали, я заметил, как две шлюпки метались от стоящего неподалеку от берега корабля на сушу, нагружались провизией и снова возвращались к кораблю.
Мою душу пронзала боль. Сотни игл впивались в сердце! Я все еще не мог поверить, что оставил Маргарет. Я уже соскучился по своей жене и готов был отказаться от этой затеи и вернуться к Маргарет. Вернуться и выкопать хоть сто могил, лишь бы быть рядом с ней. Но не мог. Всего пара месяцев, и мы станем богатыми!
Я был крайне взволнован, когда меня переправляли на корабль. На настоящий пиратский корабль! Чем ближе мы подплывали к Фергасту, тем невероятнее он мне казался. Его мачты пронзали небеса, а сидевшие на них матросы, и вовсе казались муравьями, ползающими по соломинке. На волнах, плавно покачивалась гигантская корма корабля, и по своей величине и весу, скорее напоминала многоэтажный дом. На флагштоке развевалось красное полотнище. Я увидел изображенную на нем черную петлю, и припомнил слова своего, теперь уже бывшего, соработника. Он, тогда на кладбище, рассказывал мне о черной петле на красном фоне. Это и был флаг Говарда Хэтчера. И флаг этот – был предзнаменованием смерти всякому, кто завидит его на морских просторах.
По мере приближения к судну, я все сильнее ощущал запах сырого дерева, плесени, пота и пороха. Так пах корабль.
Вскоре, я благополучно поднялся на палубу. Никогда мне еще не доводилось бывать на корабле. Он покачивался, его мачты еле слышно подпевали бьющимся о скалы волнам, паруса трепетали на ветру.
Работа шла полным ходом. Мимо меня то и дело проносились матросы и все они напевали какую-то пиратскую песню.
Неси свою ношу, веселый пират!
Пока через край, не польется вино!
Ждет твою душу – пламенный ад!
А бренное тело – песчаное дно!
Честно признаться, меня повергла в ужас эта песня. Как и те, кто ее горланил. Это были избитые жизнью и саблями люди. Спины их натружены и сгорблены, брови хмуры, кожа темна, обветрена и изрезана морщинами. На суше этих матросов можно легко спутать с пьяницами или могильщиками, такими как Хьюго. Но здесь, на корабле, это были матросы, вернее пираты!
В процессе работы, матросы неоднократно упоминали о той туше гвардейца, что засалена в бочке. Говорили, что надолго его бы не хватило, но Говард Хэтчер – самый мудрый и добрый из всех пиратских капитанов, позаботился о своей команде. Хвала и честь Говарду!
