– Пугнем дикарей, – ответил Ганс за офицера. Его маленькие мутновато-синие глазки с желтоватыми белками загорелись азартом. – Ставлю три золотых на петуха, что они разбегутся при первом салюте!
– Где Васко? – спросил Элькано боцмана.
– Я здесь! – закричал из толпы сын покойного кормчего, почерневший и повзрослевший, ставший похожим на отца.
– Раздай людям оружие, – велел баск без распоряжения Эспиносы.
– Эй, кто там, на марсе? – в тон кормчему подал голос капитан и поднял голову к вымпелу, постарался разглядеть вахтенного.
– Я, сеньор альгвасил, – отозвался шестнадцатилетний матрос.
– Хуан? – угадал полицейский.
– Да, сеньор капитан, – поправился парнишка.
– Кричи, если заметишь что-нибудь подозрительное! – наставительно произнес Эспиноса.
– Слева мель, – нараспев доложил матрос.
– Без тебя знаем, – улыбнулся Элькано.
– Ты смеешься надо мной, – нахмурился Эспиноса. – Может, мне уйти в каюту и ждать, пока вы влезете под пушки крепости?
– Жуан туда не пойдет. Там мелко.
– Откуда ты знаешь?
– Много плавал, – поддел товарища штурман. – Посмотри внимательнее! Пожалуй, даже Хуан на марсе догадался об этом, – он показал рукою на свайные хижины, облепившие берег перед замком султана.
– Ну и что? – не понял капитан. – Их здесь сотни или тысячи. Дома, словно крабы, вылезли на берег.
– Их строят на воде.
– А-а… – наконец сообразил Гонсало. – Немного же мудрости в вашей науке.
– На глубине сваи не забьешь, – подтвердил баск.
– Доспехи надевать? – послышался с палубы голос Васко.
– Не надо, – ответил кормчий.
– Аркебузы заряжать? – кто-то спросил молодого португальца.
– Вахтенным приготовиться к повороту! – раздался зычный голос боцмана.
Он родился в Родосе, жил в Севилье, а когда к тридцати годам стал боцманом, начал именоваться в документах, как положено – Мигель де Родос.
Матросы разбрелись по местам.
– Флагман меняет курс, – пропел Хуан с марса.
Мавританские лоцманы уверенно вели «Тринидад» по мелководью.
Не сбавляя скорости, каравелла описала серповидный полукруг, вошла в просторную бухту. С «Виктории» было видно, как по вантам побежали матросы убирать ставшие помехой в лавировке прямые паруса. Маленькие разноцветные точки паучками облепили снасти, присосались к полотнищам. Воздетые крылья трепыхались, вздрагивали, словно от боли, рвались по ветру на свободу. Вскоре они затихли, прижались к реям, безжизненно повисли на канатах. Теряя буруны за кормой, покачиваясь и размахивая вымпелами, корабль мягко застопорил ход. Не грозно и не торжественно с подветренного борта выстрелила пушка, приказала «Виктории» последовать примеру флагмана. Треугольники кливеров на носу да лебяжье перо бизани на корме влекли его к берегу.
«Виктория» грациозно вписалась в поворот, легко обошла губительные для ее тоннажа посветлевшие пятна океана, нагнала «Тринидад». Застучали по палубе ноги, заскрипели лебедки, десятки рук ухватили канаты. Радостная суета захлестнула корабль. Моряки надеялись встретить здесь хороший прием, сытную пищу, красивых женщин.
– Веселей, ребята! – подбадривал команду Мигель. – Тяните дружнее, все разом! А ты чего отдыхаешь? – пнул под зад подвернувшегося Сибулету. – Плетки захотел?
– Васко послал меня за ветошью, – залепетал растерявшийся самый молодой юнга эскадры. За годы странствий он вытянулся, возмужал, покрылся на лице пушком каштановых волос.
– Быстрее неси! – боцман оттолкнул юнца.
