– Тяни – раз! – выкрикнул с бака у фок-мачты второй боцман Хуан Акурио, задал ритм матросам и солдатам на носу корабля. – Тяни – два! – прокатилось по палубе, торопя ожидавших у грота и еще не взявшихся за работу.
– Запевай! – скомандовал Мигель высокому красивому молодому моряку.
– «В морях моя дорога…» – заголосил тенорком матросик.
– Ух! – выдохнули десяток глоток.
– «Со мной Иисус Христос…» – обрадовал спутников испанец.
– Ух! – подтвердили они.
– «Пути Он мне покажет…»
– Ух!
– И волны разведет.
– Тяни – раз! – считал багровый от натуги Акурио.
– «Иисус Христос…»– начал запев матросик.
– Мы идем к берегу? – нотариус подошел к офицерам. – У нас есть лоцман?
– У нас есть пушки! – гордо промолвил капитан.
– Они не спасут от камней, – серьезно заметил Мартин.
– Пойдемте под навес, – Элькано платком отер пот с лица. – Солнце поднимается к зениту, становится жарко.
– Да, да, – согласился Мартин, но не двинулся с места. – Я могу вам помочь?
– Спроси его, что нужно делать, – капитан кивнул на кормчего.
– Тянуть канат или чистить оружие, – пояснил Элькано.
– Тогда я приведу в порядок свой меч, – решил нотариус и направился обратно в каюту.
– Мигель, спорим на золотой, кто первым справится с парусами? – предложил с бака Акурио.
– Вы первыми начали, и народу у тебя больше, а парус меньше, – заартачился боцман.
– Соглашайся, Мигель, – подзадоривали товарищи.
– Мы обгоним их, – зашумели у грота.
– Начнем? – уговаривал Акурио.
Матросик проглотил слова запева, прервался на полуслове. Лишившиеся счета моряки у фок-мачты перестали тянуть канаты, работа застопорилась. У грота шумно перепирались, надо ли устраивать соревнование. Неубранные паруса влекли «Викторию» на флагман.
– Чего вы спорите? – воскликнул Элькано. – Николай, возьми левее, а не то мы врежемся в корабль или отмель. Мигель, сворачивай грот!
– «В морях моя дорога…» – по второму разу заорал матросик, стараясь задать ритм товарищам, но его не слушали.
– Давай на две монеты? – упорствовал Акурио.
– Хилые они, ноги трясутся, – смеялись на палубе, желая склонить противников к соревнованию.
– Ослы! – выругался Эспиноса. – Сделай чего-нибудь, Хуан!
– Капитан – ты! – медлил баск.
– Тебя они лучше слушают, – взмолился альгвасил.
– А-а! – дико закричал с марса юнга.
– Стой здесь и не вмешивайся, – наказал Элькано.
Он мигом спустился с юта на палубу, подбежал к грот-мачте, пинками и кулаками погнал упиравшихся моряков к канатам.
* * *
– Что они – с ума сошли? – удивился Карвальо, заметив надвигавшуюся «Викторию». – Прут прямо на нас.
– Здесь хватит места разойтись двум кораблям, – успокоил Альбо.
– У них нет лоцмана, они врежутся в мель, – не поверил Жуан.
– Элькано – осторожен, он не допустит этого, – возразил штурман.
– Папа, они хотят пристать первыми? – спросил Хуан.
– Сеньор Эспиноса надумал обогнать нас, принять послов султана, но я не позволю ему вести переговоры. «Тринидад» на треть больше «Виктории», туземцы явятся к нам.
– У них просто неполадки с парусами, – Альбо убрал тонкими пальцами с глаз пряди темных волос.
Ветер дул ему в лицо, разглаживал на лбу и впадинах глазниц узоры мелких морщин. На бурой коже разутюжились светлые полоски, словно невидимое дерево пило корнями соки из худого кормчего.
– В последние дни Гонсало стал горд и надменен, – пожаловался капитан, – возомнил себя «равноправной персоной».
– Разве это не так? – уколол самолюбие Жуана кормчий.
