Фернандо Магеллан. Том 3 - страница 32

Моряки с завистью глядели на груды кокосовых орехов, апельсин, лимонов, арбузов, огурцов, репы, капусты, имбиря, фиников, сложенных на палубах джонок или извлекаемых из просторных трюмов. Мимо каравелл везли на продажу коров, буйволов, свиней, коз, кур, гусей, лошадей и многое другое, чему экипажи не знали названий.

Офицеры вернулись после полудня. Придворные Сирипады с честью доставили их назад. Гремела приветственная музыка барабанов и литавр, звенели колокольчики. Островитяне радостно размахивали полотняными шапочками, махали руками целые и невредимые товарищи, чье отсутствие волновало друзей. За ними спешили на альмади – первыми выгодно продать товары – темнокожие купцы. Весть о согласии властителя дружить с иноверцами разлетелась по городу.

Усталые, но счастливые Элькано и Эспиноса поднялись на палубу. Словно нашаливший ребенок, весело улыбался и неловко перебирал канаты трапа Баррутиа. Нетерпеливо топтался в пироге Пигафетта, любитель сладкого вина и красивых женщин, умолчавший о некоторых удовольствиях, полученных ароматными ночами в доме правителя. Солнышком светился рыжий солдат Солданьо, попавший в посольство благодаря густой копне золотых волос, изумлявших туземцев. Шумно переговаривались с друзьями прочие члены группы.

– Нас приняли за португальцев, – спешит рассказать о встрече с властителем обычно спокойный Эспиноса, а ныне сияющий, подобно начищенному колоколу. – Они спрашивали меня, входит ли Испания в состав португальских земель? Не шпионы ли мы, прибывшие выведать дорогу к острову? Почему на торговых кораблях столько пушек, как во всем городе? Зачем силой захватили джонку, показавшую сюда дорогу, хотя любой лоцман сделал бы это за умеренную плату? Они выведывали одно и то же, пока я чуть не запутался.

– Мавры боятся нас, не верят мирным намерениям, – добавил Элькано.

– Это хорошо, – заметил Карвальо, наблюдая, как писарь неуклюже перелазит через борт. – Никто не отважится драться в море с португальцами.

– Они долго приглядывались к нам, – продолжил Элькано, – выставили стражу по дороге к дворцу. Хотели запугать нас.

– Какую стражу? – не понял Жуан.

– Тысячи воинов с оружием в руках, многие в доспехах… Они приветствовали нас, но мне почудилось, будто мавры угрожали, – пояснил альгвасил.

– Антонио понял возгласы толпы? – насторожился капитан.

– Нет, он плохо знает их речь.

– Какие прекрасные люди на острове! – подошел раскрасневшийся от проделанной работы Баррутиа. – Они принимали нас, словно близких друзей. Правитель предлагал мне поселиться в Брунее, обещал отдать в жены свою дочь, – похвастался писарь.

– Чем ты ему так понравился? – усмехнулся капитан. – Обжорством или кафтаном?

– Не знаю, – признался родственник, отряхивая помятый, перепачканный костюм.

По голубым штанам писаря расползлись жирные пятна. Рубаха залита соусом, будто хозяин лежал животом на столе.

– Нас хорошо угостили, не помню, как заснул! – виновато сказал он.

– Перед этим ты совершил много подвигов, – засмеялся подошедший Пигафетта, отличавшийся способностью мало пьянеть.

– Да ну? – не поверил Баррутиа.

– Потом расскажу, – пообещал Антонио.

– Наши подарки понравились маврам? – спросил Карвальо, догадываясь, о чем пойдет речь.

– Со стыда хоть назад беги, – признался рыцарь. – У них вокруг золото, серебро, жемчуг, перламутр, драгоценные камни, а мы дали им по школьной тетрадке, в которых ученики познают грамоту. Сирипада не притронулся к кувшинам, лишь презрительно взглянул.