Катерина ему не ответила. Она его просто не увидела.
Аврелий сел рядом и как бы невзначай заметил:
– Ну что же, вы здесь решились дваждырождаться? То есть, если вы поняли, о чем я веду речь, просвещаться?
Катерина обратила на него внимание.
– Аврелий Франкович, вы сегодня так рано…—Катерина стыдливо отвернулась, не зная, куда деть руки с книжкой. Успела только из нее выхватить листок и спрятать под задницей, чего Аврелий не заметил.
– А давайте мне.
Аврелий ловко выхватил книжку, повертел в руках и положил на стол.
– Вы, получается, увлекаетесь индуизмом?—спросил он.
– Да…то есть, нет, скорее любительски. Слова красивые пишут.
Аврелий улыбнулся и, не заметив мрачного настроения Катерины, начал с энтузиазмом:
– А ведь там очень интересно пишут. На первый взгляд кажется, что индуизм—очень глупая штука, я бы даже сказал, варварски абсурдная штука, хотя фактически деление и у нас, и у них в своей основе заключает то же самое социальное неравенство. Цветасто, не правда ли? Вот смотрите. У нас ведь даже сложнее. Это такое редкостное дерьмо, Катенька, что действительно лучше бы мы жили как индусы с их сказками.
У нас три класса, традиционно.
Низшие это, можно сказать, разделочный люд. Батраки без лирического зародыша и художественного обрамления.
Потом среднедостаточные. Неотесанные чурбаки, которые своими руками, наглостью, хитростью и человеческим пороком творят будущее. Лихо? Что для одних смерть, то для них прогресс. Горем они толкают цивилизации вперед. Ими живет планета, Катенька. Ими дышит земля.
Последние, значит, они же первые. Дворяне, партийные лидеры—казалось бы, грызутся как собаки, а на деле ничем друг от друга не отличаются. Люди без будущего, которым суждено умереть в муках. Хорошо еще, если, умирая, они это поймут. От ярких фамилий один вред. Вы понимаете, о чем я говорю? Вы разделяете мое мнение, Катенька? Разделяете? Их надо рвать!
Катерина с вылупившимися глазами сидела и слушала, не слыша.
Аврелий продолжал еще оживленнее:
– У них Брахманы! Дворяне? Нет—ученые, то есть по нашему—среднедостаточное хамло. Вы понимаете штуку? То, что у нас совершенно не ценится и приравнивается к пяткотеркам для кошельков, у них возносится на пьедестал. Кошельки, же, собственно…как их…Катенька, напомните…не помню, хоть убейте…швайи…вши…швали короче эти, вот, да, отлично, находятся вторыми с концами. Вторые с конца! Чуть выше наших с вами таракашек! То есть, это вполне справедливо, я считаю!
Воины ниже ученых, но выше знати. Это, м-м, тоже вполне справедливо. Польза их неоспорима. Вот хотя бы согнали пацаненка отсюда наконец,—Аврелий засмеялся и посмотрел на Катерину в ожидании ответа.—Разделяете мое мнение?
– Нет, Аврелий Франкович, это неправильно,—пробормотала Катерина, вскочила, села, потом снова встала, пряча руки, и бросилась на кухню.—Аврелий Франкович, вам же кофе надо, а я забыла, простите, ради бога.
– Не надо кофе,—осадил ее Аврелий.—Что значит неправильно?
– Ханс—ребенок, Аврелий Франкович! Неужели вам не жалко детей? У меня сердце обмерло, когда я узнала, что мальчика собираются арестовывать!
Выпалив как на духу, она, кажется, поняла, что сказала лишнего и явно привранного, но покорно осталась на месте с кротким взглядом, от которого все ее лицо, и без того некрасивое, стало комичным.
Стало тихо и неловко.
– Ты шлюха теперь, Катя, знаешь ты это? Знаешь. И своим сучьим ртом сейчас рассказываешь мне какие-то придумки,—произнес Аврелий после затянувшегося молчания, поднялся и отошел к двери.—Или я в это время стал слепой? И в ванне, и в гостиной. Все до точки. А ведь какая ты раньше была! Божий одуван!
