Не могу. Так же, как не могу вещи каждый раз класть на место!
— Чёрт...
— Бах! Дзинь! — кастрюлька выскочила из рук и покатилась по полу, устроив новой цивилизации настоящее землетрясение.
— Да? — буркнула я в трубку, без сил садясь на пол рядом с мусорным пакетом.
Я люблю тётю. Очень. Но терпеть не могу, когда она строит из себя мою маму, а в последнее время родственница только этим и занимается. Наверное, из-за чувства вины. Того самого чувства вины, которое испытывают все родственники, потерявшие близкого человека вне зависимости от того, виноваты они в чём-то или нет.
— Аня? Я завтра приеду. Погуляем по Москве, и я тебе хоть полы помою.
— Просто погуляем по Москве, — проворчала я. — Уборка — это моя забота, — вздохнула, заглянув в кастрюлю.
— Ты и уборка — взаимоисключающие понятия. Твоя мама...
— Я помню, что говорила мама, тётя Валь... Не сейчас — ладно?
— Аня... Анечка, что-то случилось?
— Случилось. Меня в отпуск отправили.
— Так это же хорошо! Я всего на пару дней, а тебе надо расслабиться и заняться, наконец, личной жизнью. Тебе уже двадцать шесть, а...
Ну, началось! Вторая любимая тема, после моей грязной, немытой квартиры — это, конечно, моя неустроенная личная жизнь. Двадцать шесть, мама так хотела внуков, да так и не дождалась, а она, тётя Валя, мать мою старше почти на десять лет, и тоже ведь внуков не дождётся, и бла-бла-бла.
Слёзы как-то сами собой полились. Капали в кастрюльку, на покрытые пушком плесени остатки сгоревшей курицы. Сколько раз я представляла себе, что иду на могилу к маме не одна? Веду за руку девочку. Или мальчика? А может, двоих? Я верила, что мама их увидит и обрадуется, вот только не могу же я выйти замуж только ради того, чтоб были дети? Да и не к чему это в наше-то время. Просто я хочу детей от любимого человека. Искренне мною любимого — и неважно, будем мы жить «долго и счастливо», или он от меня, замарашки, сбежит на следующий же день.
— Ладно, прости, — выдохнула тётя, правильно поняв моё красноречивое гробовое молчание.
— Собирайся, на поезд опоздаешь, — посоветовала я, вытерев слёзы.
Ну всё, Аня. Соберись! Кастрюлю — в раковину, пустить воду — пусть отмокает. Снять шторы, сунуть в стиральную машинку. Уберусь, намою всё и повешу новые — синие, те, что недавно купила по скидке. Шторы! Вот чёрт... Их чтобы повесить — стремянка же нужна.
И тут в дверь позвонили.
— Фариде! — бросилась я на шею бегемоту в ярко-бирюзовой спецовке (во всю спину — фея с крылышками и пылесосом).
Тётушка Фариде, как мы ласково звали всем коллективом нашу уборщицу, была ни много ни мало — кандидат наук в своём солнечном Таджикистане.
— Аня, можно оставлю, да? — Фариде бросила усталый взгляд на стремянку. — Мне ехать к брату сегодня.
— Конечно! Очень кстати — я тут как раз решила всё намыть и шторы новые повесить.
Фариде с опаской заглянула в квартиру, всем своим видом намекая, что до финального штриха, а именно новых штор, по-видимому, ещё далеко.
Меня это разозлило. Почему все лезут не в своё дело? Почему все, кому не лень, пытаются меня чему-то научить? Почему просто не оставить меня в покое?!
— Помочь? — миндалевидные чёрные глаза заглянули... в самое сердце.
Только у южных людей бывает такой взгляд.
Мне бы расплакаться. Обнять Фариде, попросить остаться, помочь, но я уже была на взводе. Всё раздражало, хотелось остаться одной. Одной! Посреди моего личного, любимого свинарника.
