Эскарго и подавно. Он не мог вспомнить, пробовал ли хоть раз этот деликатес французской кухни. Не брезговал, нет, но улитки… не собирался он есть улиток, пока на свете существует старый, добрый стейк средней прожарки. За язык никто не тянул, пришлось быстро ориентироваться, организовывать в ближайшем ресторане моллюсков, шампанское, заодно заказал сыр, фрукты, мясную нарезку, пару лёгких закусок.
Пока любезный женский голос принимал заказ, Леонид про себя усмехался. Смотри, какой кавалер. Со свидания на свидание, ведь то, что происходит – это свидание, правильно? Антураж неожиданный, но кто сказал, что лестничная клетка, вернее, вестибюль между двух квартир – неподходящее место для встречи с понравившейся девушкой?
Ещё и подруга у него молоденькая, красивая, оказывается, имеется, приходит регулярно, смущает соседку. Вот так вот, не успел оглянуться, а родную дочь за любовницу принимают. Может и правда пора жениться? Старость не за горами, если дочь настолько взрослая.
Соня заканчивала школу, собиралась поступать в медицинский, что никого не удивляло. Если бы дочь Одина намылилась в театральный или в институт сельского хозяйства, тогда бы решение вызвало вопросы, медицинский же воспринимался как естественный ход событий. Родилась, выросла, поступила в мед.
С матерью Сони Леонид почти не общался, изредка, на единственную общую тему – ребёнок. Они не были никогда женаты, сколько-нибудь бурного романа между ним и Лиат Фридман не случилось. Они, будучи отпрысками тесно общающихся родителей, вместе ездили на подготовительные курсы в медицинский, честно корпели над учебниками, подтягивая и подбадривая друг друга.
В момент помутнения поставили эксперимент по разделу биологии «размножение человека», который закончился беременностью Лиат, намертво вбив в сознание Леонида знания о пользе презервативов.
Он отчётливо помнил, как они стояли на семейном совете, опустив головы, а Одины и Фридманы старшие решали их судьбу.
– Ни о какой свадьбе не может быть и речи, – отрезала мама Фридман, поджав губы. – Об аборте тем более. Поступит через год, ничего страшно.
– Мы готовы всячески помогать, – кивнула бабуля Одина.
– Несомненно! – отчеканил Один-отец.
– Решено, – заключил Фридман Абрам Наумович, в будущем учитель Леонида.
Поначалу Леонид пытался честно выполнять родительские обязанности, но учёба, студенческая жизнь занимала всё время, мысли, планы далеко и не слишком идущие. Лиат же заметно нервничала, когда появлялся Леонид, было очевидно, что видеть и слышать отца дочери она не желала, лишь стоически терпела из-за чувства долга и тёплых, дружеских отношений родителей.
Когда Соня подросла, Леонид стал брать её на выходные, праздники, пару раз возил на море. Он в полной мере ощущал отцовские чувства, был готов нести ответственность, но особенной близости между ними не сложилось. Впрочем, с матерью Соня тоже не была близка. Слишком рано на Лиат свалилось счастье материнства, которое та с радостью переложила на плечи собственной матери, как только поступила в институт.
Лиат не создала семью, насколько Леонид знал, не собиралась никогда. Она была замужем за своей работой – один из ведущих кардиологов-аритмологов в институте кардиологии, сейчас активно продвигала новое направление «трансляционная медицина», слыла фанатом своего дела в лучшем смысле этого слова.
Однажды чуть подвыпивший Абрам Наумович в приступе сентиментальности сказал:
