«Ты такой уже носить не будешь», – подумал Павел. Взял за длинные концы, обернул вокруг шеи и на автомате завязал узел.
– Помнят руки-то, – заправляя галстук под воротник, пробурчал Павел, оглядел себя и в третий раз мысленно и окончательно заключил: «Пиз…».
– Ну ты как? Справишься?.. – спросил он.
– Да, – рассматривая палец, ответил брат.
– Я пошел? Ключи где мои?
– Какие твои ключи?
– Мои. Я как домой-то?
– Так под ковриком же всегда. Ты опять дурак? – хохотнул клоп.
Скорость процесса адаптации человеческого сознания к окружающей действительности – удивительная штука. Каких-то полтора часа назад он думал, что сошел с ума. Да и сейчас, стоя перед обитой дерматином дверью с номером пятьдесят пять, в дурацкой одежде, со смешным пухлым портфелем в руке, не верил в происходящее. Привалившись к стене, закрыл глаза, попытался отключить эмоции и как-то все логически осмыслить.
Я Павел. Мне сорок пять лет, Я живу в Москве. Разведен, детей нет, неудачник, алкаш и трус. Занимаюсь какой-то херней, с которой хватает на бензин и бухать. Вчера я набухался до того, что сегодня проснулся в теле себя самого сколько-то лет назад. Это не глюк и не белка. Все реально. Теперь я стою в подъезде с каким-то чемоданом, выгляжу как обсос, и еще мне нужно идти в школу, которую закончил хрен знает когда. Ну и где тут логика?
Этажом выше хлопнула дверь.
– Что ты к стене прилип, испачкаешься. Чего не в школе еще?
Павел открыл глаза. Сверху спускалась девчонка лет шестнадцати в синей болоньевой куртке и черной юбке выше колен. В одной руке у нее была хозяйственная сумка – в коридоре он видел такую же, – другой она поправляла длинную тугую косу, свисающую на уже совсем не по-детски большую грудь, выпирающую из расстегнутой до середины молнии.
– Чего как дурной смотришь? Пошли давай! Опоздаешь, опять мамка заругает.
Поравнявшись, глянула насмешливо и, не останавливаясь, пошла дальше, вниз по лестнице окрашенного в синий и белый цвет подъезда. Павел послушно засеменил следом. «Анька. Тети Люси с дядей Колей дочка», – вспоминал он. Его первый сексуальный опыт. Даже не опыт, а переживания. Они часто, будучи еще детьми, оставались вдвоем. Как-то раз она принесла детский игрушечный медицинский набор – и они играли в доктора и пациента. Тогда он в первый раз увидел обнаженное девичье тело. Она лежала со спущенными трусами, а он ставил ей в жопу уколы игрушечным шприцем. Ставил старательно, не замечая, как она смотрит на себя голую в отражение полированного шкафа. В общем, доигрались тогда до шприца в вагине, а он, дурачок, не понимая, что с ним происходит, опростался прямо в трусы, испытав первый в жизни оргазм, и чуть не упал при этом в обморок.
– Ты куда? – оглядываясь вокруг, спросил Павел, когда они вышли на улицу.
– На водозабор, – сморщила красивое личико девушка. – Мамку подменить, ей в больницу надо на прием. Ты точно схлопочешь, беги давай, – она взмахнула рукой в сторону школы, развернулась и быстро пошла вдоль высокого кустарника, отделяющего пятиэтажку от дороги. Павел еще раз оглянулся на подъезд с его виноградным навесом и лавочками, нашел окна квартиры: «Надо было балкон закрыть, малой еще вылезет».
Завернув за угол дома, пройдя соседний двор и завидев серое здание школы, не на шутку оробел. Осталось пересечь две односторонние дороги, разделенные «Бродвеем» – широкой аллеей с лавочками, и сразу упираешься в калитку школьного забора. Казавшееся в детстве огромным здание сейчас для него, привыкшего к московским масштабам, выглядело, мягко говоря, убого, но угрожающе. Остановившись на Бродвее, он вдруг понял, что не знает, куда идти. Не помнил расположения кабинетов внутри здания, не знал, где находится его класс и вообще никаких деталей, чтобы ориентироваться, зайдя внутрь. О том, как себя вести в набитом детьми классе, он еще даже не задумывался.
