– И что? Куда дальше? – разливая, спрашивал Павел.
– В Уренгой поеду. «Газпром», все дела. Объявление читал, позвонил, скинул копии корочек, сказали приезжать.
– Тебе мало? Ты сейчас из Москвы в эти ебеня за новым наебаловом поедешь?
– А здесь что делать?
– Во дурак. У тебя корок на десять профессий. Здесь сейчас бесконечная стройка. Плитку по два раза в год перекладывают, метро скоро до Новгорода продолбят, за МКАДом вообще ад, термитники эти целыми городами штампуют, работы валом, какой Уренгой нахер?
– Здесь без протекции на нормальную работу не устроишься. А куда попало – наебут. А там хоть шарашка солидная, соцпакет, по закону все.
– Ну, на хорошее место без протекции ты нигде не попадешь, и там тоже. Руками можешь? Тяжелое там… резка-сварка?
Алексей вопросительно посмотрел.
– В общем, я лом собираю, – сказал Павел. – Подожди смеяться, не ванны по новостройкам. Договариваюсь с владельцами-арендаторами земельных участков, с управляющими, с охраной, со всеми, на чьей территории есть чего, скажем так, ненужное.
– Например?
– Например, пара давно забытых высоковольтных опор. Заброшенные цеха на бывшей промке, целые заводы.
– Чего? Это ж…
– Да. Но это не каждый раз, да и отстегивать нехилый процент, но все же. Работа тяжелая, но ее много. А я один. Ну что? – протянул руку.
– Ты еще спрашиваешь, – сграбастал ее Алексей. – Резак? Ацетилен-кислород? Транспорт?
Павел улыбнулся.
– Так что, запарить доширак? Кофе пей, остынет.
При мысли о китайском пахучем бульоне во рту заиграла слюна, а в желудке что-то буркнуло.
– Ты как заначку мою нашел?
– Какую заначку? – сдирая цветастую пленку с пенопластовой коробки, спросил Леха.
– Ту, что из стиралки вытащил и выжрал под помидор с сахаром. Меня подорвало ночью, чуть не обосрался.
Леха всыпал вонючую химию, залил кипятком, накрыл крышкой, сверху положил полотенце, вернулся за стол, спокойно посмотрел Павлу в глаза и улыбнулся:
– Ты считаешь меня крысой?
– Не гони. Просто… как… искал, что ли? – ему уже было стыдно. Предъявлять другу за водку – это край.
– Паш. Ты серьезно?
Леха встал, достал из выдвижного ящика вилку, поставил на стол коробку, бросил рядом пачку молотого перца.
– Сыпани побольше, самое то сейчас. Пузырь этот мы с тобой вместе начали, – наливая себе очередной кофе, сказал Леха. – Ты за ним сам бегал вечером. В дрова уже был. По сотке тяпнули и спать пошел. Я в одного добивал. Так что не брал я твою нычку, не знаю, куда ты ее дел.
– Да ладно, Лех, я ж не в обиду. Разобраться хотел.
– Разобрался? Ешь давай. Выползать из этого говна надо. Михалыч обзвонился уже, где пропали. Два километра жд-тупика порезать и вывезти надо, чужие вокруг крутятся, уведут из-под носа. Ты лучше скажи, Паша, с какого ты вдруг во сне разговаривать начал? Не было за тобой такого раньше.
– В смысле?
– В смысле, что ты с пяти утра мне спать не давал. То шептал, то скулил, а под конец в голосину уже. Я поссать пошел, заглянул: сидишь, нога на ногу на столе, пальцы веером, гнешь кого-то, а глаза закрыты.
– В смысле?
– В смысле спишь сидя и пиздишь с кем-то. И еще. Ты помнишь, что ты ныкал?
– В смысле?
– Да что в смысле!!! – рявкнул Леха. – Какой пузырь ты закапывал в свою нору?
– Да как всегда, что пьем, то и заначиваю.
Алексей, пристально глядя на него, допил кофе, вышел в комнату, вернулся, поставил перед ним пустую тару и сел напротив.
