Уступив этому страху, я зажимаю ладонью твой рот. Ты смыкаешь зубы на моих пальцах и снова стонешь – приглушённо и томно.
Плавно и податливо.
Я всё ещё разодран, Вера, видишь? Всё ещё разодран на две части.
Одна часть слепо предана тебе и почти не держит оборону.
А вторая часть боится обнимать тебя при них и отчаянно закрашивает воспоминания.
…Нет, ничего этого не было.
Злясь на себя, я приподнимаю твоё бедро, медленно сдвигаю в сторону бельё и вхожу в тебя; из губ под моей ладонью плывёт протяжный стон.
Нет, не было никакого пари. Я всё придумал.
Тело заливает горячим удовольствием; поразительно. Утром. Ведь только утром.
Мне категорически мало тебя; катастрофически недостаточно.
Кровь кипит, но я замираю и неспешно касаюсь языком твоей вибрирующей от стонов шеи. Глухо охнув, ты потираешь бёдра друг о друга, и я снимаю ладонь с твоего рта.
Я хочу слышать твой голос; приглушённый; низкий; с переливчатой хрипотцой.
– Нет, – шепчешь ты, запрокинув голову. – Не замир… Хочешь, чтобы я… умоляла…
Да. Чтобы не начать умолять самому.
Одно движение в тебя. Неторопливо; осторожно и глубоко.
Второе движение… Третье.
Я удерживаю тебя ладонью за шею и жадно рассматриваю твоё лицо. Я вижу его лишь искоса; вижу лишь с одной стороны – но не могу не смотреть.
Если бы ты знала, какое оно, когда ты меня хочешь. Если бы знала.
Ты округляешь рот и кусаешь нижнюю губу.
И я не понимаю, как мог столько времени быть неподвижным.
Тело наполняет рычащее удовольствие, и я наращиваю ритм, облизывая твои губы.
Ты божественный художник, Вера.
Ты рисуешь чёрным графитом – но как же виртуозно ты смешиваешь краски.
Как умело ты переплетаешь во мне бережную ласку и адскую похоть.
Запустив руку под треугольник твоих трусиков, я касаюсь горячей мокрой кожи. Ты закатываешь глаза; твои бёдра нащупывают мой ритм, а тихие стоны смелеют.
…Только запрещай мне замирать. Только умоляй меня двигаться.
Глотать твои стоны и не стыдиться своих.
Нет, не договаривай это стихотворение. Не говори больше ничего.
Не говори больше ничего, потому что это ты победила.
* * *
Город улыбнулся, посмотрел на бирюзовую точку в своей руке, ласково подышал на эту точку, пролистнул несколько страниц Хроник и остановился на светло-зелёной.
– Пора встречать весну, – негромко проговорил он. – В этом году она будет ранней.
– Ты уже подписал договор? – прогудел Университет, разглядывая точку на ладони Хранителя.
– Подписал, – спокойно отозвался тот. – Он вступает в силу завтра.
– Не будешь ждать, пока они найдут ответ? – осторожно спросил Университет.
– «Что такое любовь?» – беспечно уточнил Город, бережно пряча бирюзовую точку в воротнике рубашки. – Не буду. Их ответы никогда ничего не меняли. Разве возможно оценить весь ландшафт, если пока видел только залитую солнцем равнину?
Вспыхнув золотисто-мятным цветом, Хроники бойко зашелестели страницами, и над Городом в быстрой перемотке понеслись последние недели февраля.
Недели, что ещё ждали впереди две вверенные ему, беззаветно влюблённые души.
* * *
Любовь – это… когда стремительно сбегают с календаря дни, которые впервые в жизни хочется замедлить.
Навечно остаться в ласкающем тебя её пальцами феврале.
Это когда ты наконец обнимаешь её при друзьях, оценивая злобную угрюмость одного и жадную заинтересованность другого.
Оценивая – но решаясь больше не прятаться.
Это когда ты баррикадируешься в святилище идеально чистых поверхностей и сообщаешь ему, что ужин сегодня на тебе.
