Апрель в этом году был не только календарным.
Уже можно было гулять до заката; слушать, как дышит ветер, и глядеть, как меняет цвета небо. А потом, едва перекусив, пешком спешить на пары, провожая глазами переполненный утренний троллейбус.
Можно было, да. Но почему-то не было сил.
Быть следующим «Крокодилом» никто не стремился, и комнату заволокла пассивная тишина. Из подключённых к телевизору колонок монотонно зудела попса.
В кармане Свята закричал телефон, и Вера оторвала голову от его плеча. На лице парня мелькнула настороженная тревога.
Он явно ждал этого звонка. Он явно был для него важен.
Вытащив из джинсов Нокию, Свят отбросил с лица волосы и приложил телефон к уху. Несколько раз угукнув, он рассеянно погладил её по щеке и встал.
– Куда? – угрюмо поинтересовался Артур, вскрыв бутылку пива.
– Я… спущусь обсудить одну подработку, – бросил Свят так отстранённо, словно умом был уже внизу. – Просто захлопнуть, Ник?
– Да, – беззаботно отозвался Никита.
Покинув зал, Свят пошелестел в прихожей курткой и хлопнул входной дверью. По полу пронеслась лента сквозняка. Вера вновь перевела взгляд на темнеющее окно. В горле собрались уставшие обиженные слёзы.
Он не рассказывал. Ни о возможной халтуре. Ни о заказчике. Ни о звонке.
А если бы это она сейчас одна и без объяснений куда-то спустилась…
– У него просто такой период. Просто период, – обхватив плечи, повторяла Верность Себе, качаясь в кресле, как маятник. – Ерунда. Глупость. Всё хорошо.
Интуиция что-то невнятно стонала, закрыв лицо руками.
– Никита, – решительно сглотнув глупые слёзы, позвала Вера. – Есть балкон? Хочу выйти подышать.
Подышать. Пожить. Поплакать. Позлиться, если повезёт.
– Конечно, – охотно отозвался Авижич, откинувшись на спинку тахты. – В родительской спальне большой балкон. На свалку там внимания не обращай.
Поднявшись с пола, Вера схватила с кресла свою толстовку и зашагала к выходу. За спиной послышался скрип дивана, и голос Олега произнёс:
– Я тоже схожу. Тут реально задушишься.
* * *
Сомнений не было: это идеальный момент, чтобы провернуть то, что он задумал.
На Корабле в Бермудском Треугольнике нарастал шторм; небо над морем темнело и переливалось трещинами грозы. Корабль качало на волнах, и взбудораженный Спасатель еле успевал вытирать разъярённые лужи с деревянной палубы.
Тот конфликт, что сейчас играл внутри, был несравним ни с одним прежним.
– Куда тебя черти несут? – шипел Спасатель, тряся перед носом у Хозяина подмоченным протоколом о преданной дружбе.
Толкнув белую дверь, Олег выпустил на балкон Уланову и впустил в спальню авижичских родителей пахнущий апрелем воздух.
…С начала вечера Вера выглядела и вела себя так, будто была готова поругаться или подраться с кем угодно – если это даст ей повод отсюда уйти. Столь искристая под первым солнцем марта, к середине апреля она поблёкла, рассеялась и утратила контур; так блёкнет транспарант с акварелью, когда попадает под дождь.
– Ей понравится это сравнение, – заявил Агрессор, сверкнув кошачьими глазами.
Может, стоило подарить что-то для рисования, а не то, что ты собрался?
Озадаченно коснувшись книги во внутреннем кармане олимпийки, он на миг замер, решительно покачал головой, вышел на балкон и закрыл за собой дверь.
Дарёному коню под олимпийку не смотрят.
Опёршись на перила, Уланова подставила лицо ветру и вдохнула так глубоко, словно сутки сидела под землёй с противогазом, экономя каждый вдох.
