– Ох, как очаровательно вы злитесь! – сказал он. – Хотел бы обладать такой способностью.
Я встал и прошел к танцплощадке. За мной последовала миссис Брэддокс.
– Не сердись на Роберта, – сказала она. – Он ведь еще ребенок, ты же понимаешь.
– Я не сердился, – сказал я. – Просто подумал, что меня сейчас стошнит.
– Твоя невеста пользуется успехом. – Миссис Брэддокс кивнула туда, где Жоржетт танцевала в объятиях высокого брюнета по имени Летт.
– В самом деле? – сказал я.
– А то! – сказала миссис Брэддокс.
Подошел Кон.
– Давай, Джейк, выпей, – сказал он, и мы подошли к бару. – Что с тобой такое? Ты, похоже, совсем заработался или что?
– Ничего. Просто мутит от всего этого.
К бару подошла Бретт.
– Привет, ребята.
– Привет, Бретт, – сказал я. – Ты еще не надралась?
– Никогда больше не буду надираться. Эй, налейте человеку бренди с содовой!
Она стояла, протягивая бокал, и я увидел, что Роберт Кон смотрит на нее. Должно быть, так смотрел его предок, узревший Землю обетованную. Кон, конечно, был намного моложе. Но выражал то же алчное предвкушение.
Бретт выглядела сногсшибательно. На ней были вязаный джемпер в обтяжку и твидовая юбка, а волосы зачесаны назад, как у мальчика. С этого все и началось. Изгибами фигуры она напоминала гоночную яхту, и шерстяной джемпер ничего не скрывал.
– Компашка у тебя что надо, Бретт, – сказал я.
– Разве не милашки? А ты, дорогой, где ты это подцепил?
– В «Наполитене».
– И мило провел вечер?
– Бесподобно, – сказал я.
Бретт рассмеялась.
– Зря ты это, Джейк. Это пощечина всем нам. Взгляни на Фрэнсис и на Джо.
Кон будет знать.
– Форменное эмбарго, – сказала Бретт и снова рассмеялась.
– Ты замечательно трезва, – сказал я.
– Да. Правда ведь? Хотя с такой оравой, как у меня, можно бы пить, ничем не рискуя.
Заиграла музыка, и Роберт Кон сказал:
– Позвольте пригласить вас на танец, леди Бретт.
Бретт улыбнулась ему.
– Я обещала этот танец Джейкобу. – Она рассмеялась. – У тебя чертовски библейское имя, Джейк.
– А следующий танец? – спросил Кон.
– Мы уходим, – сказала Бретт. – У нас встреча наМонмартре.
Танцуя, я взглянул через плечо Бретт и увидел Кона, стоявшего у бара, неотрывно глядя на нее.
– Еще одного заарканила, – сказал я ей.
– Не надо об этом. Бедняжка! Я только сейчас поняла.
– Что ж, – сказал я. – Полагаю, тебе нравится набирать их.
– Не говори ерунды.
– Так и есть.
– Что ж… Что в этом такого?
– Ничего, – сказал я.
Мы танцевали под аккордеон, и кто-то подыгрывал на банджо. Мне было жарко, и я был счастлив. Мы разминулись с Жоржетт, танцевавшей с очередным из этой компании.
– Чего ради ты привел ее?
– Не знаю, просто привел.
– Ты стал чертовски романтичным.
– Нет, мне скучно.
– Сейчас?
– Нет, не сейчас.
– Давай уйдем отсюда. О ней есть кому позаботиться.
– Хочешь уйти?
– Я бы попросила, если бы не хотела?
Мы сошли с танцплощадки, я снял куртку с вешалки у стены и накинул на плечи. Бретт стояла у бара. С ней говорил Кон. Я подошел к бару и попросил у хозяйки конверт. Достал из кармана банкноту в пятьдесят франков, вложил в конверт, запечатал и передал хозяйке.
– Если девушка, с которой я пришел, спросит обо мне, отдайте ей это, – сказал я. – А если уйдет с одним из тех джентльменов, сохраните для меня.
– C’est entendu, Monsieur[18], – сказала хозяйка. – Уже уходите? Так рано?
– Да, – сказал я.
Мы направились к двери. Кон продолжал говорить с Бретт. Она пожелала ему доброй ночи и взяла меня под руку.
