Я рассматриваю Марка заново. Его точеный профиль, привлекательные губы, растянутые в улыбке, цепкий взгляд. Сейчас передо мной не незнакомый мужчина, который в порыве бреда предложил мне выйти за него замуж и спас от тюрьмы. Сейчас здесь тот самый лучший адвокат столицы, который встал на защиту Саенко. И судя по тому, что его братец до сих пор работает, только уже в столице, а не в нашем маленьком городишке, продолжает защищать его снова. Я бы поверила в то, что Кирилл исправился, но прямо передо мной стоит радующийся жизни и ни о чем не жалеющий Саенко. И он снова пьяный. Не в стельку, но он ведь только пришел на нашу свадьбу.
— Ты опоздал, — обращается к брату Марк. — Был на работе?
— Где же еще, — хмыкает. — Там сегодня наливали.
У меня перед глазами заплаканное лицо матери, отец, с трудом сдерживающий слезы, родственники, приехавшие на похороны. То время было самым трудным для нашей семьи. Через несколько месяцев папу увезли в реанимацию с инсультом, и все словно повторилось. Столкнувшись лицом к лицу с тем, кто виновен во всем случившемся, и видя, что он не только не раскаивается, но и продолжает халатно относиться к своим обязанностям, я чувствую глубокую ярость. А следом — стыд признаться родителям, кем является мой муж. И пусть они никогда не узнают, кто его брат, об этом знаю я.
— И где же вы работаете, что там наливают? — не удержавшись от вопроса, буравлю брата Марка взглядом.
— В больнице. У нас дружный коллектив, иногда собираемся вместе.
— А как же… пациенты? Вдруг кто-то не получит помощи, потому что врачи позволили себе лишнего? Или жизни других людей вас мало интересуют, и вы не настроены спасать пациентов?
— Во время попоек Кира ни один пациент не пострадал, — говорит Марк, и они вместе с братом смеются.
“Ни одни не пострадал”, “Ни один пациент не пострадал”, — прокручиваю эти слова в голове раз за разом.
Сразу после них я сбежала. Сказала, что мне нужно отлучиться, и вот уже минут десять сижу в туалетной кабинке и давлю в себе слезы. Им смешно, они веселятся, а у меня в момент, когда я увидела Кирилла, жизнь закончилась. Моя сестренка мертва, а он жив и не наказан. Радуется жизни и продолжает пить на рабочем месте. А его брат? Что в этот момент делает его брат? Смеется! Не считает пострадавших от рук Саенко людьми.
Я не хочу возвращаться в зал. Не хочу смотреть в лицо Билецкому, видеть его не желаю, но вместе с тем понимаю, что это неизбежно. Какой бы скандал я сейчас ни закатила, хуже в итоге будет мне. Если Билецкие — те, кто без труда покрывают причастного к смерти другого человека, что им стоит расквитаться со мной?
Задавив в себе порывы решить все здесь и сейчас, выхожу из кабинки. Снова охлаждаю ладони и прикладываю их к щекам. В зал я выхожу с высоко поднятой головой, решив, что истерика делу не поможет. Зато может помочь Марк. Если он сможет устроить меня на работу в больницу, где работает его брат, я смогу накопать на Саенко компромат. Тогда и лес рубить, не боясь щепок, будет не страшно.
— И где мой брат откопал такое сокровище? — слышу тот же противный мне голос сбоку.
Повернувшись, улыбаюсь Кириллу, внутренне мечтая заехать ему по морде еще раз.
— Ты так и не извинилась за пощечину. Щека, между прочим, до сих пор болит.
— Вы застали меня врасплох, Кирилл, но извиняться не буду — заслужили.
Стараюсь не вкладывать тонны яда в слова, но вместе с тем сильно сомневаюсь, что Саенко, который держит в руках стакан с чем-то определенно алкогольным, способен считывать чьи-то эмоции.
