— В столицу, сразу по приезде с отпуска, сыплются жалобы на ваш город, — задумчиво протянул Вастер, глядя в открытое окно на поднимающееся солнце. – И все как под копирку. Опороченная девушка, вымогательство мебели. Я, честно говоря, думал, что это бред. Пока не решил проверить сам.
По гостиной прокатился новый вздох. Кто-то тихонько выругался, кто-то пискнул «ой, мамочки!». Некоторые под сурдинку благоразумно решили откланяться.
Герцог молчал, мы прощались со свободой.
— Те, кто уползает по стене – будут привлечены как соучастники, — ядовито заметил дознаватель пятившимся от нас деревенским свидетелям. – Пять лет. Не меньше.
Кто-то из потенциальных «соучастников», державших факел, упал в обморок. Предательский огонь тут же перекинулся на занавески.
Щелчок. И пламя погасло. Я перевела удивленный взгляд на дознавателя.
Тот не то что не испугался, да даже с места не сдвинулся. Стихия, способная дотла спалить целый дом, повиновалась одному его лёгкому жесту!
Он огненный маг? Никогда таких не видела. Стихийники редкие гости в наших краях. Надеюсь, в столице преступников не сжигают заживо. А то с таким дознавателем даже на дрова тратиться не придётся.
— Итак, вы предлагаете мне взятку? – вернулся к разговору Доминик, вопросительно поднимая бровь, глядя на отца. — Я правильно понял?
— Боги с вами, ваша светлость! – возмутился отец, делая лицо оскорбленной добродетели. – Взятка, данная не деньгами – это не взятка! Это подарок!
— И какой подарок ты можешь мне предложить, торговец? — усмехнулся Вастер, зевая и потягиваясь. — Что ты можешь дать мне, чего я не могу купить или взять сам?
Отец, кажется, зашёл в тупик, и в комнате воцарилась тишина. Деревенские пытались слиться со стенами, жандармы старательно изображали глубокий обморок. Вопросов первым задавать никто не спешил, и я, набрав в грудь побольше воздуха, выдвинулась вперёд.
— А что ты сам хочешь? – дрожащим голосом произнесла я, стараясь собрать мысли в кучку.
— А мы уже на «ты»? – удивился Доминик, подставляя кулак под подбородок и глядя на меня с интересом.
На этот раз возмущение моё было сильнее – кто бы говорил! «Тыкал» мне всю ночь, в перерывах между попытками залезть под юбку!
— На брудершафт в наручниках не пьют. Соблюдайте субординацию, леди, — закончил его светлость, спокойно рассматривая меня серыми глазами, откуда впервые за ночь почти исчезла насмешка.
— Кого звать на помощь, когда нас шантажирует главный дознаватель? – пробормотал один из отцовских свидетелей и, сняв шапку, прижал к груди. — Что делается-то…
Доминик сидел в глубокой задумчивости, едва шевеля губами. Что бы ни сказал этот тип, вопрос ему показался интересным. Главное, чтобы мы смогли выполнить его требования, и, может быть, он нас отпустит.
— Мне нужно прикрытие, — усмехнулся Вастер, переводя оценивающий взгляд на меня. — Вы – главные аферисты в городе. Меня в лицо, кроме жандармов, которые, к слову, подходят к отдыхающим и просят обменять сто золотых на «всего доброго», никто не знает. Скажем, за небольшое сотрудничество я был бы готов написать в рапорте, что вы покинули Бинсбург до моего приезда.
Мы облегченно выдохнули. Жандармы, позабыв про «обморок», — дважды. Дознаватель готов идти на сделку! Боги, помогите!
— Вы пустите слушок, что я обычный столичный щеголь, который отвесил вам состояние в двести тысяч золотых, — медленно озвучивал свою мысль Доминик, а папа поперхнулся от такой суммы, — как приданое за свадьбу вашей дочери. Со мной. А вот наш договор с Мией мы обговорим без свидетелей.
