И, видимо, такой эпизод сложно пропустить, дверь хоть в кабинете и дорогая, да и шумоизоляция на среднем уровне, но мой звонкий голос слышат все сотрудники нашей фирмы.
Реакция окружающих не заставляет себя долго ждать. Когда замок в двери щелкает, на пороге появляется Антон Сергеевич Матецкий — отец Тима.
— Какого… здесь происходит? — брань легко слетает с языка мужчины, и в целом есть от чего себе позволить ругаться по-черному.
Стул перевернут, Тим возвышается надо мной с выдернутой из брюк рубашкой, а я на полу с красным лицом и даже, возможно, с огромным фингалом под глазом (проверить свой ушиб я так и не решаюсь).
— Рехнулся?! — Матецкий-старший стервятником смотрит на родного сына. — А ты чего орешь как потерпевшая? — более тихо уже уточняет у меня мужчина.
Хотя я готова поспорить, что его воображение уже услужливо подкинуло нужный эпизод. В котором его сын меня домогается и, возможно, даже бьет в порыве страсти.
— А у меня… — я продолжаю голосить.
— Что у тебя? — спрашивают мужчины не сговариваясь.
— Производственная тра-а-авма, — я еще пуще реву. — Мне нужно в травмпункт, а еще лучше вызовите скорую помощь.
— Это еще зачем? — недовольно бурчит Антон Сергеевич, тяжело вздыхая.
— Голова болит, у меня, наверное, сотрясение…
В общем, плачу от души.
Во-первых, мне действительно больно; во-вторых, я так испугалась, что сердце до сих пор выпрыгивает из груди; в-третьих, для перестраховки врачу не помешает меня осмотреть.
Я откидываюсь спиной на боковину офисного стола и закрываю глаза.
Что же у меня за дни такие наступили суматошные? Что ни день, то очередные сюрпризы.
Я, конечно, как и все нормальные люди загадываю желания и мечтаю… Совсем недавно с мамой в телефонном разговоре упоминала о перевернувшемся грузовике с пряниками на моей улице.
Но я не такого хотела и не такое задумывала…
То неудачное свидание с Матецким, то суровый Макс с чужим ребенком, то снова Матецкий… уже двое Матецких.
Может, мне черная кошка дорогу перебежала, а я не заметила?
— Так, Тимофей, поднимай ее на руки и неси.
— Куда? — тупит мое начальство.
— Туда, на выход. Я вызову скорую. И нам как-то надо объяснить остальным, что с ней произошло.
— У кого-то просто ноги кривые и мозги, — цедит сквозь зубы недовольно Тим и поднимает меня на руки.
Я не сопротивляюсь, потому что вдруг этот козел надумает меня случайно уронить. Перелом мне совсем не нужен. Доверия Тим точно не вызывает. Поэтому я обхватываю руками его шею.
Но не забываю пояснить:
— Только не вперед ногами!
Я замечаю, как от такого милого указания Матецкий нервно дергает головой в сторону.
И мне вот его совсем не жаль, потому что не по собственной воле я к нему пришла, а меня заставило сотрудничество в рамках трудового договора.
Офис погружается в немую тишину, когда Матецкий выносит меня на руках травмированную, и только звуки жужжащего принтера подают признаки какой-то жизни.
— Ну, Макова, этого я тебе никогда не забуду… — проговаривает он так, что слышно только мне.
— Взаимно, — и тут я чувствую, что все-таки фингалу быть.
Моя скула становится каменной, а нижнее веко я начинаю видеть, совершенно не напрягая зрение.
Наверное, я сейчас похожа на жуткое страшилище, для полного эффекта горба на спине только не хватает.
— Что уставились, пододвиньте кто-нибудь стул! — рявкает на своих сотрудников Матецкий.
В офисе начинается суета. Девушки перешептываются. Мужчины как будто и вовсе языки проглотили, и только одна сотрудница никак не отомрет, в отличие от остальных — Лилька.
