— Да. А как иначе? Тебе дороги братья? — Кивает, призывая меня продолжать. — А Алиса девочка, и ей всего семь лет. И я точно знаю, что она каждый день ждет меня и надеется, что я ее заберу. Она любит танцевать, но не может ходить в хореографическую школу, потому что родители не хотят за нее платить. Она любит гулять в парке и кормить уток на озере, но парк далеко от нашего дома, и ее никто туда не отвезет. На это же нужно тратить время. А родители не желают его уделять Алисе. Она любит домашний чизкейк с творожным кремом и свежей клубникой, но мама ей его не испечет, поскольку не хочет возиться. А еще она любит читать сказки и обсуждать их перед сном. Она засыпает, обнимая мою руку, когда я что-то рассказываю.
Я совершенно не планировала раскрываться так глубоко и тем более плакать. Но по ходу моего рассказа на меня волнами накатывают горечь и тоска по Алисе. Сердце сжимается, глаза щиплет от подступающих слез. Я соскучилась и очень хочу забрать ее к себе. Неважно, пусть пока к бабуле, но чтобы рядом была со мной, в одном городе.
Быстро моргаю, отворачиваясь от мужчины, пытаясь справиться с эмоциями. Радует только то, что мы с Алисой увидимся через несколько часов.
— Не нужно прятать от меня эмоции и закрываться, — тихо произносит он, обхватывает мой подбородок и поворачивает к себе. Черный цвет может быть теплым. Его глаза – как живой черный огонь – могут как согреть, так и обжечь. — Ты красивая, даже когда плачешь, — вдруг произносит он немного охрипшим голосом так тихо, только для меня, и мои чертовы бабочки начинают порхать в животе, расправляя крылья, биться, словно хотят выпорхнуть наружу. Его ладонь перемещается на мое лицо, а большой палец стирает вырвавшуюся слезинку. — Не плачь, котенок, мы ее заберем. Уже скоро, — обещает мне Мирон, и я ему верю. Кажется, этот взрослый, состоявшийся, опытный мужчина может все, и с ним ничего не страшно.
— Спасибо, — киваю я и начинаю млеть от его ласковой руки на моей щеке. Нет, его ладонь немного грубая, шершавая, словно он работает руками. Но, боже, как приятно ощущать эту ладонь.
— Не нужно благодарить, Милана. По факту это сделка. Мы оказываем друг другу взаимные услуги. Я просто помогаю тебе сделать так, чтобы наш договор удовлетворил обе стороны.
И я спускаюсь с небес на землю. Бабочки сами собой прекращают порхать, засыпая. Его ладонь уже не приносит удовольствия, а кажется тяжёлой ношей. Он прав. С чего это я вдруг разомлела и впала в эйфорию? У нас сделка.
— Да, конечно, — только и могу сказать я. Поворачиваю голову, чтобы уклониться от его ладони. Отворачиваюсь к иллюминатору, смотря на пушистые облака.
— Уже не страшно?
— Что?
— Ты прекратила бояться, — констатирует он. — Попытайся расслабиться, можешь поспать, а я поработаю. — Мирон берет планшет и начинает что-то листать. Оказывается, эти вопросы были только ради того, чтобы отвлечь меня от полёта. Все правильно. Питать иллюзий не следует.
Мирон
Таллин встречает нас проливным дождем. У меня нет времени на остановки и любования красотами. Мне нужно помочь Милане забрать сестренку и вернуться обратно. Милана хмуро смотрит в окно, иногда водя пальчиком по стеклу, очерчивая капли. Молчалива. Я могу разрядить обстановку, но не хочу. Копаюсь в себе, пытаясь найти причины, отчего же эта девочка не оставляет меня равнодушным, и нахожу десятки ответов, но все неправдивы.
