Прогулочным шагом дохожу до сквера.
Опа!
На лавочке сидит та самая сбежавшая невеста. Закрыла лицо руками, рыдает, плечи трясутся. И утешить бедную некому.
Туфли ее дюймовочные сиротливо рядом валяются шпильками в разные стороны.
Жалко девчонку. Вот так из–за какого–то козла теряется вера в нормальных мужиков.
Борюсь с собой, терзаемый сомнениями: пройти мимо плачущей девушки и забыть или посочувствовать и по возможности предложить помощь.
Второе перевешивает. Надо присмотреть за ней. Неадекватов вокруг хватает, еще пристанет кто, обидит, а у девчонки своих страданий выше головы.
Присаживаюсь на другой конец лавочки. Кладу локти на широко расставленные колени, прячу левой рукой разбитые костяшки.
Меня не замечают.
Снимаю очки. Пользуясь моментом, разглядываю невесту.
Шея у нее тонкая, нежная. И черный локон, что выбился из прически, провокационно скрывает от меня часть пульсирующей голубой венки. На голой спине над корсетом маленькими крылышками торчат лопатки. А самое пикантное и приятное глазу – красивое декольте на высокой груди – прикрыто руками. Но от рыданий трясется заманчиво и вкусно.
И я ловлю себя на мысли, что мне хочется отнять эти ладошки от заплаканного лица, поднять девушку за локотки со скамейки и повальсировать с ней прямо здесь, в сквере. И чтобы вместо слез на ее личике засияла счастливая улыбка.
– Сбежала? – участливо спрашиваю, садясь вполоборота.
9. 8. Ника. Незнакомец
8. Ника. Незнакомец
Кажется, слезы должны вот–вот кончиться, а они не кончаются и не кончаются. Кожу на щеках щиплет от соли. От рыданий сбилось дыхание, закололо в груди.
У меня до сих пор нет ни одного варианта как жить дальше.
– Сбежала? – совсем рядом прозвучал мягкий мужской голос.
Слезы резко передумали выделяться из глаз. Переживания о случившемся и жалость к себе замерли тоже.
Кто здесь?
Раздвигаю пальцы одной руки, подсматриваю сквозь щелочку. Со мной разговаривают?
На другом конце лавочки вполоборота ко мне сидит мужчина, смотрит на меня в ожидании ответа. Одна рука вытянута на спинке лавочки, пальцы другой руки играют с солнцезащитными очками.
Взрослый, спокойный, уверенный в себе. Брюнет. Правда, давно небритый. Помешались все на этой бородатости.
Хорошо, у Саши не растет ничего на лице, а то бы тоже оброс, он сам говорил. Брутальности, видите ли, ему не хватает. А по мне – самое то! Гладкие щеки, мягкий подборок, опять же, какая экономия на бритвах, пенках и лосьонах.
О чем ты, Ника? Теперь не ты будешь семейный бюджет Новикова считать, значит, и вспоминать о нем не надо. Пусть, вон, Ритка решает – памперс купить или носки мужу.
А незнакомец ждет ответа.
На всякий случай оборачиваюсь назад, вдруг он не ко мне обратился. Поблизости никого нет. Значит, ко мне.
– Ага… – рвано выдыхаю.
Сколько я тут сижу? Надо что–то делать, куда–то идти. Домой, наверное. Родители, интересно, уже вернулись или мою сестру замуж выдают?
Видеть никого не хочу. Знать о них не хочу. Думать тоже!
Хмель от шампанского выветрился быстро, после него осталось неприятное послевкусие в виде головной боли. Или это от рыданий так ломит виски?
Вытираю пальцами мокрое лицо. Оно опухшее и, скорее всего, с разводами от туши. Сейчас бы влажные салфетки мне ой как пригодились, но я их с собой не брала. Кто ж знал… Забывшись, тру ладони о платье, оставляя на нем темные пятна.
Ой, уже все равно, одним пятном больше, одним меньше.
