Поскольку проблема «исправления» проецировалась на будущее, то вставал вопрос о характере этого будущего. Оно представлялось просветителями не как возврат к прошлому, первобытному естественному состоянию (просветители понимали, что это в силу необратимости происшедших изменений невозможно осуществить), а как исправленное настоящее. Иначе говоря, они считали, что лучшее состояние человеческого общества возможно, достижимо и проецируется не в прошлое, а в будущее. Последнее должно сохранить все прогрессивные приобретения цивилизации, включая собственность, и вместе с тем привести цивилизованного, культурного человека в максимальное соответствие с его неизменной природой, тем инвариантом, на который по мере развития цивилизации наслоились нежелательные, неразумные отклонения.
Существование государства в глазах просветителей оказывалось главным признаком цивилизованности нации, решающим условием гражданской жизни. Поэтому речь должна была идти не об устранении государства, а о его радикальном «исправлении» с целью приведения в соответствие с естественной природой человека, чтобы справедливое государственное устройство максимально отвечало интересам всех граждан. Средством такого «исправления» являлось совершенствование разума, рост сознательности людей под воздействием средств просвещения. Последнее образует цель и содержание культурного развития в понимании просветителей[25].
В ХVIII в. возникает неведомый в предыдущие эпохи феномен – атеизм. Материалисты XVII в., например Ф. Бэкон, атеистами не были. Французские же материалисты и просветители (Д. Дидро,
Ж. О. Ламетри, П. А. Гольбах, К. А. Гельвеций, Вольтер) позиционировали себя в качестве атеистов. В свое время В. И. Ленин высоко оценил их атеистическую пропаганду. Их атеизм имел основание не только в просветительском пафосе борьбы просвещающего разума с «религиозным невежеством», но и в социальной действительности Франции ХVIII в. Французские просветители, будучи предвестниками и идеологами Французской буржуазной революции, боролись не только против феодального дворянства, но и против церкви, которая его поддерживала.
ХIХ в. открыл новую страницу в истории западноевропейской культуры. Техногенная цивилизация вступила в индустриальную стадию развития. Грандиозные успехи классической механики к концу ХVIII в. создали условия для промышленного переворота конца ХVIII – начала ХIХ в. На смену мануфактурному пришло крупное промышленное производство, что вызвало бурный рост численности пролетариата, а вместе с тем и усиление его эксплуатации, массовую безработицу, и, как следствие, резкое обострение социальных противоречий и классовой борьбы в первой половине ХIХ в.
В ХIХ в. уже рассеялись просвещенческие иллюзии, оптимистические надежды и ожидания. Лозунг: «Свобода. Равенство. Братство», написанный на знаменах Французской буржуазной революции, обнаружил свою несостоятельность. Капитализм, по крайней мере в ХIХ в., оказался не тем обществом, о котором мечтало человечество. Слишком много было несправедливого, недолжного, неразумного. Просветительская вера в разум и его неограниченные возможности оказалась если не подорванной, то сильно поколебленной. Это нашло свое выражение и в умонастроениях ХIХ в. Появились концепции иррационалистического плана (А. Шопенгауэр, Ф. Ницше, А. Бергсон и др.), в которых развенчивались безосновательные претензии разума, критиковалась сама рационалистическая традиция, апофеоз которой представлен в панлогизме гегелевской философии. Однако эта традиция не исчезла. Продолжил и развил ее марксизм, возникший в середине ХIХ в. и предложивший свой рациональный революционно-практический проект построения справедливого общества, утопичность и несостоятельность которого стала очевидной лишь к концу ХХ в. Традиции рационализма продолжал развивать и позитивизм, появившийся в 30–40-х гг. ХIХ в.
