ВПЕРЕД, ДЕТКА! ТЫ ЛУЧШАЯ!
Я:Пожалуйста, выключи эти огромные буквы. Я начинаю думать, что ты кричишь в своем большом сияющем пентхаусе.
Нат:Так и есть.
Нат:Важный вопрос.
Я:Слушаю.
Нат:Ты надела красивые трусики?
Я смеюсь в голос, прикрывая рот ладонью. Именно в этот момент уборная заполняется людьми. Видимо, шампанское подействовало на всех одновременно.
Я:ДА!
Нат:МОЛОДЕЦ! ТЫ ОБРЕЧЕНА НА УСПЕХ!
Нат:БОЛЬШИЕ БУКВЫ!!!!!! КРИК!!!!!
Снова смеюсь, убираю в сумочку телефон, надеваю туфли и покидаю уборную в более приподнятом настроении. Мне были необходимы сестра и Натали с большими буквами.
Я медленно иду по коридору, осматривая различные картины. Чем больше находишься в этом месте, тем меньше чувствуешь себя неуютно. Тут становится намного комфортнее, а может быть мне просто помог разговор с близкими людьми.
Я начинаю спускаться по лестнице и чувствую какое-то странное притяжение. Будто кто-то дергает за невидимую нить, прикрепленную к моему сердцу. Оно начинает гулко и быстро биться. Как если бы я испытала испуг или, наоборот, восторг.
Я отрываю взгляд от туфель, на которых пыталась сосредоточиться, чтобы не зацепиться каблуком и не свернуть себе шею, свалившись с этой шикарной лестницы. Мои глаза невольно устремляются к входу. К мужчине, который смотрит на меня своими глазами цвета шторма.
К мужчине, который так хорош, что хочется каждый раз сделать судорожный вздох.
Именно это я и делаю.
Воздух застревает где-то в солнечном сплетении. Голова начинает идти кругом, и перспектива спуститься с этой лестницы, как с горнолыжной трассы, становится все реальнее.
Он все такой же. В идеальном сшитом по его меркам темно-синем костюме, который подчеркивает все достоинства. Верхние пуговицы накрахмаленной белой рубашки расстегнуты и открывают участок кожи, отливающей золотисто-медовым оттенком. У него всегда был легкий загар, будто он каждый день купался в лучах утреннего солнца. Темно-каштановые почти черные волосы, уложены естественным образом, а челюсть идеально выбрита. Как всегда чист, свеж и до ужаса привлекателен.
У меня начинает кружиться голова, когда в воспоминаниях проносятся цветные кадры, как будто сделанные на полароид. Кадры, на которых мы были друзьями, а может, и чуть больше. До сих пор неясно, кем Лиам был для меня. Лишь известно, что по невероятно глупой причине я до сих пор могу вспомнить прикосновения его рук и почувствовать его аромат: аккорды мускатного шалфея и темного дерева.
Я оступаюсь, но успеваю ухватиться за перила. Этот мужчина всегда умел подкосить мои ноги одним своим появлением. Я называла это эффектом Уильяма Аарона Рассела III. На самом деле просто эффектом Лиама. Ведь для меня у него не существовало титула или цифры в имени. Он просто был человеком, от которого у меня начиналась тахикардия или любая другая сердечная болезнь.
И я ненавижу факт того, что, судя по всему, я все еще больна.
Все еще ощущаю каждый удар пульса, который стучит в ушах при взгляде на него. Все еще пытаюсь устоять на ватных ногах. Все еще еле дышу, но наконец-то протяжно выдыхаю:
– Будь ты проклят.
И одновременно с этим читаю по его губам:
– Черт.
