– Понятно!
– Здесь все надежно, – сказала Ольга, увидев мое выражение лица.
– Но если эта цепочка хоть раз порвется, в тюрьму-то сядешь ты.
– Ну… – Лицо у Ольги на мгновение застыло. – Если об этом думать…
– А сколько тебе платят, если не секрет?
– Четыреста.
Теперь мне стало жалко Ольгу. Если разобраться, то во всей этой структуре, где каждому назначено обирать друг друга, все устроились относительно неплохо, потому что при деньгах и ни за что не отвечают. А она?
– Оль, а ты не продешевила?
– Нет, нам еще на обеды сто рублей дают, – сказала она как-то мрачно.
– Чýдно.
Я представила себе ненадолго, что я – главбух другого такого магазина. И вот, я в первый раз прихожу на работу, долго смотрю на драгоценные витрины, не зная, что мне со всем этим делать. Я чувствую неприятную тошноту от неожиданно навалившейся ответственности, будто я беременна этим золотом, мне ужасно тяжело, но я должна заботиться о нем, лелеять его и любить, чего бы мне это не стоило. Я представляю себя в своем так называемом кабинете: вот я сижу на стуле и смотрю в напряжении на чистую серую стену, ожидая своей участи, то ли придет налоговый инспектор, то ли ОБЭП[1] или даже УБЭП[2].
Я все время думаю о той бессонной ночи, полной страха и суеты, когда я должна смотать кассу, перепечатать и подписать все документы заново. Я кошусь на дверь, и жду, что за мной, как в тридцать седьмом году, явятся молчаливые люди в штатском, чтобы предъявить мне свои невероятные обвинения. Я точно знаю, что здесь все ненастоящее: и золото – не золото, и директор – не директор, и даже деньги – не деньги, но я должна, я просто обязана убедить их в обратном и спасти магазин от штрафов и наказаний, защитить бедную, маленькую фирму моей подруги, которая мне и подругой-то никогда не была.
– А сколько вы сматываете оборотов? – спросила я Ольгу.
– Примерно половину, – она улыбнулась, – Можно было бы и больше, но у нас была недавно проверка, и если мы покажем меньше, в следующий раз они привяжутся и начнут придираться и копать глубже. Закроют магазин, а это – убытки.
– Оль, а ты посчитай: если хозяйка привозит, допустим, десять килограммов золота в месяц. – Сказала я. – Сколько они платят за грамм?
– Оптом – пять-шесть долларов.
– Значит, вкладывает пятьдесят тысяч. А продает здесь?
– По двадцать, – ответила Ольга.
Я быстро умножила и вычла. Такие круглые цифры сами просятся, чтобы с ними что-нибудь сделали.
– Итого, навар – сто пятьдесят тысяч, – я посмотрела Ольге в глаза. – И из них вы освобождаете половину от всех налогов?
– Ну, да. – Оля помолчала и неуверенно добавила: – Семьдесят пять.
Я сказала, что подумаю, и поблагодарила Ольгу.
В тот же вечер я позвонила Наташе и отказалась от ее предложения, сказав, что меня пригласили на собеседование в крупную очень престижную французскую фирму.
Наташа отнеслась к моему отказу спокойно:
– Ну, что же? Жалко. Счастливо.
Я ответила:
– Пока.
И положила трубку.
На следующей неделе я отправилась в фирму «Франсье».
Меня встретила Алена Ганская, директор по персоналу. Кажется, так называют эту должность? Я, конечно, не догадывалась, что эта дама заслужила нехорошую репутацию, выжимая последние соки из подчиненных. Особенно не повезло тем, кто поработал ее ассистентом.
Ганская была вся в черном. Она протянула мне костлявую ледяную руку. Я была готова к такому жесту – они все при первой встречи тянут руки, но ее ладонь была так безжизненна, что удивила меня, будто я руку мертвецу пожимаю.
