Сколько раз мне приходилось их произносить? Я не помню. Это стало так привычно и обыденно, что в те минуты, когда слова теряли вес и все сказанные обещания тонули в обступающих со всех сторон обстоятельствах, я переставал давать себе отчет о происходящем и спокойно принимал реальность.
А она была другой. Злой, страшной. Как назойливая старуха, пытающаяся учить жизни, не осознавая, что давно ничего в ней не понимает, так и она, нагло влезала в мою жизнь и требовала считаться с ней как с полноправной совладелицей.
– Ну что там, Джей, есть вести из медицинского по поводу нашего ученого?
На внутреннем терминале загорелся яркий свет. Экран завибрировал и искаженное изображение лица появилось передо мной.
– Передают, что мы едва успели. Минутой позже и все… каюк. Истощение, кислородное голодание, ну ты сам знаешь. Большего не сообщают, да и надо ли? Свою работу мы выполнили, надеюсь, до конца нашего договора, мне больше не придется спускаться на эту планету.
Его лицо исказилось и на коже выступили едва заметные шрамы.
– Хорошо. Держи меня в курсе, если вдруг появится что-нибудь новое.
Экран погас. Лицо человека исчезло так же быстро, как и появилось.
«Что дальше?»
Вопрос нагло встал прямо перед глазами. Нужен был отчет. Очередная бюрократическая мишура, мешавшая работе и усугублявшая без того невыносимое существование на этом корабле.
«Реюньон» – Воссоединение. Дурацкое название для корабля, чья обшивка больше не могла переносить высоких скоростей и дальних «прыжков», готовая развалиться в любую секунду и уничтожить все живое, что по злому умыслу судьбы занесло на ее борт.
Система определила движение – лампы на потолках засверкали яркой вспышкой и спустя секунды миганий, наполнили помещение ярко-белым светом.
На столе стоял диктофон. Я поднял его в руки и, нажав несколько клавиш, заговорил.
– Виктор Воевода, спасательная группа. Сто шестьдесят восьмой день договора на корабле «Реюньон», система Ут. Сегодня совершили высадку на третью по величине планету этой системы. С первого взгляда ничего примечательного, такая же круглая, такая же неприветливая, как и сотни тех на которых мне пришлось побывать. Черт, будь моя воля, я бы никогда не направил туда своих людей. Песчаные бури вперемешку с нестабильной гравитацией, меняющейся по неизвестным нам законам, убили уже ни одну спасательную группу. Колкин и двенадцать вверенных ему людей даже не долетели до поверхности. Пропали с экрана радаров, как только вошли в зону влияний этих стихий. Остальные: Биров, Валентайн, Смитт, в общей сложности с личным составом их групп, почти полсотни человек, просто исчезли, растворились, не оставив даже сигнала о помощи. Кто-то говорит, что это не случайность, что, мол, планета убивает незваных гостей, но я… – дыхание участилось и пришлось сделать небольшую паузу, – но я не склонен верить в мистику, хотя признаюсь, что был момент, когда мне пришлось обдумать и этот вариант.
Пальцы разжались и запись на время прекратилась. За окном личного помещения засверкали огни – начались ремонтные работы в грузовом отсеке. Каждый день что-нибудь происходило. Ремонтные бригады метались, как метеоры, по многочисленным корпусам и отсекам, приводя в порядок все то, что отслужило свой срок же много лет назад.
Глаза скользнули дальше. Автономные машины двигались по воздушным рельсам и выполняли свою работу. Поднимая в воздух и перенося отработанные элементы питания, они аккуратно складывали их на площадке снизу, где в это время их дожидалась другая группа механических рабочих, отвозивших их в утиль-боксы. Корабль жил своей жизнью. Старой, неспешной, но все такой же привычной. Здесь, как и в организме пожилого человека всегда имели место неисправности, но самое страшное, что рано или поздно ремонт окажется бессмысленным и старику придется уйти на покой.
