Физтеховцы. Жизнь в Лесном - страница 7

Папу возили на машине – зеленой эмке со ступеньками и сверкающими никелем фарами на крыльях. У шофера, который возил папу, была штуковина, напоминавшая пистолет, и когда я мешал дяде ремонтировать машину, тот направлял на меня штуковину – шприц для смазки, я пугался и убегал в сторону, но не на долго. Я обожал автомобили, запах бензина и резины и больше всего на свете мечтал о том, чтобы меня взяли прокатиться на машине. Но чтобы это счастье свершилось, требовалось совпадение множества обстоятельств. Ребенок во-первых должен быть здоров, а болел я часто. Во-вторых, нужно было хорошо себя вести. В тот период моей жизни условие трудно выполнимое, означавшее неимоверную скуку – спокойное гуляние или сидение дома. А кругом так много интересного. Мама, чтобы в комнате было потеплее, зажгла керосинку. Через слюдяное окошечко так заманчиво смотрится пламя над фитилем, а под руками металлическая линейка. Если линейку положить на керосинку – что будет? Вдруг по коридору мамины шаги. Надо скорее убрать линейку. Рукой за железяку, а она уже красная, ой как больно. И слезы, и нака зание – гулять не пойдешь… Какая там машина… Третьим, а на самом деле первым необходимым условием, чтобы можно было покататься на машине или хотя бы полазать по ней, было конечно папино возвращение из командировки.

В то время была шестидневная рабочая неделя. Поехать загород можно было только в воскресенье. Хотя отец часто бывал в командировках, но иногда оставался и ездил с Шуркой и со мной загород. Помню – мы ездили в Павловск. Поезд шел с Витебского вокзала, до которого, из Лесного, можно было доехать на трамвае. Трамваи сильно отличались от «современных». Вагончики были уже и короче. Больше двух вагонов в сцепке не бывало. В каждом вагоне, ведущем и прицепном, сидел кондуктор с сумкой для денег, на которой висели смотанные рулончики с проездными билетами на разные расстояния. Стоимость проезда зависела от расстояния. Автоматических дверей не было. По ступенькам поднимались на площадку вагона переднюю или заднюю и проходили в вагон, если в вагоне были места сидеть или стоять. Деревянные скамейки располагались вдоль окон вагонов. Сидеть с каждой стороны могло человек десять, а остальные стояли между скамейками и держались за ручки, подвешенные к перекладинам у потолка вагонов. Площадки были отгорожены от салона сдвигающимися дверями. На задней площадке вагона была раздвигающаяся металлическая решетка, которую можно было закрыть.

Мы доехали до Витебского вокзала. Отец хотел купить нам лимонад. Погода была жаркая, но лимонада в буфете не было, и отец купил бутылку пива. Мы вышли на перрон и сели в вагон. Вагоны были небольшие, в длину половину нынешних. Вагон стоял на двух осях, а не на четырех как сейчас. Впереди состава – паровоз, который «шипел и фыркал». Через некоторое время машинист дал «гудок» и поезд медленно пошел. Сколько времени мы ехали, я не помню. Вокзал в Павловске не работал после войны, и восстановили его много позже. Был жаркий летний день. Мы пошли с вокзала через парк, к речке Славянке и Павловскому дворцу. Перейдя речку по мосту, мы прошли мимо полуразрушенного дворца, и пошли гулять по парку. Многие деревья в парке были обломаны на половине ствола – следы артиллерийских обстрелов. В парке практически никого не было. Никаких скульптур, только постаменты. Мы дошли до «Двенадцати дорожек» и отец сказал, что здесь стояли статуи: в центре «Аполлон», а между расходившимися от площади у «Аполлона» двенадцатью дорожками стояли статуи, изображающие Богов.