Верно говорят – всяк сверчок знай свой шесток… Чтобы как-то взбодриться, Катя подумала, что в Шумахеры она все равно не пошла бы, хоть ей миллион золотом плати. Снова завела машину, тихонько тронулась с места и поехала. И опять замелькали деревеньки, дачи, овраги, перелески, подмосковные городки и поля. За Ступином машин стало мало, а шоссе напоминало взлетную полосу. И Катя даже чуть-чуть расхрабрилась и прибавила газа, воображая себя, как в детстве, реактивным истребителем. На сто первом километре пути она вдруг успокоилась. От сердца словно что-то отлегло. Можно даже, оказывается, ослабить мертвую хватку руля, и ничего не случится страшного… руль никуда не денется. Не оторвется. Катю теперь страшно удивляло и радовало все: что машина чутко слушается руля, что мотор мерно урчит, все кнопки-переключатели работают. И что вообще ехать вот так, без напряга, по свободной дороге среди полей и лесов… почти приятно. А потом произошло настоящее чудо: Катя оторвала наконец от руля правую руку, дотянулась до магнитолы и включила музыку. Приемник был настроен на радио «Орфей», и в салон ворвались скрипки Вивальди – «Лето» из «Времен года». Подстегиваемая музыкой, Катя прибавила газу.
Ух ты! Восемьдесят в час – кому рассказать, не поверят никогда!
Мимо, легко обгоняя маленькую «семерку», пронесся черный «Мерседес», мигнул насмешливо фарами и… Через минуту солнце блеснуло на его заднем стекле далеко впереди.
В половине десятого Катя увидела справа на обочине синий указатель: «д. Журавка». Деревня вытянулась вдоль шоссе. За околицей, конечно же, имелся традиционный пруд, в котором плескались утки, за ним виднелась новенькая автозаправка, похожая на игрушечный пластиковый конструктор. Катя подъехала к заправке, остановилась, высматривая в окно участкового Трубникова. И почти сразу же увидела его: к ее машине неторопливо направлялся длинный и худой, как дядя Степа, милиционер. На вид ему было за сорок. Мундир его был не нов, но тщательно подогнан по фигуре и аккуратно отутюжен. Лицо милиционера было коричневым от загара, а длинные ноги в сапогах (деревенская особенность) смахивали на циркуль. Милиционер степенно приблизился, нагнулся к машине точно шлагбаум, приложил руку к козырьку фуражки:
– Здравия желаю! Издали вашу машину по номеру узнал. Майор Трубников Николай Христофорович, здешний участковый уполномоченный.
– Екатерина Сергеевна, – чинно представилась Катя, пожимая его руку – ладонь Трубникова была мозолистой и жесткой, как подметка.
Катя хотела было вылезти из машины, но… внезапно почувствовала, что не может не только двигаться, но даже распрямиться… тело затекло, спина болела.
Трубников пристально разглядывал ее. Причем, как показалось Кате, с явным недоверием.
– Вы из какой же такой службы будете? – спросил он, кашлянув.
– Из пресс-центра главка. Разве Колосов, начальник отдела убийств, вам этого не сказал?
– Сказать-то он сказал… Мол, приедет специалист по всяким таким делам… – Трубников прищурился. – А вы небось недавно институт закончили. Да?
– Я не первый год в милиции, Николай Христофорович, – гордо сказала Катя. – Колосов сказал мне, что здесь у вас в районе совершено убийство, которое не раскрыто по горячим следам. Он сказал, что вы введете меня в курс дела.
– Ну, что вы такая молоденькая, может, оно и к лучшему, – задумчиво изрек Трубников. – Вам, молодежи-то, между собой легче общий язык найти. Тем более в таком вопросе интимном… – он вдруг загадочно умолк.
