Остелецкий отодвинул бювар и снова уставился в окно. Так – то оно так, кто бы спорил, но всё же неплохо было бы подкрепить прожект Ашинова и энтузиазм молодых россиян чем-то более существенным. Но время для этого ещё придёт, а пока следовало продолжить знакомиться с личностью вольного атамана. И не только его, как выяснилось – правы, правы французы, с их сакраментальным «Cherchez la femme». Женщину следует искать даже в такой истории – а может быть, как раз и именно в такой…
«…в 1880-м году, через год после окончания столь счастливо завершившейся для России войны с Англией, в армии отменили эполеты для нижних чинов кавалерийских полков. Не успели драгуны и уланы распрощаться с остатками былой роскоши наполеоновских времён, как грянула новая беда: вышел указ о расформировании гусарских полков. Узорные чакчиры, шитые золотом и серебром ментики с доломанами, заставлявшие трепетать сердца барышень – всё это разом кануло в небытие, оставшись на страницах романов да в воспоминаниях. Но свято место пусто не бывает, и дамы устремили свои взоры на казаков, чьи мундиры сохранили прелесть ушедшей эпохи. Конечно, бородачам-станичникам далеко до гусар по части галантной науки, но и они заняли почетное место в романтической хронике конца 19-го века. Газеты тогда пестрели заметками о брачных аферистов, двоеженцев, выдававших себя за казаков. Вот и Ашинов подсуетился – вскружил голову сестре известного киевского миллионера.
Прочитав краткую характеристику этой девицы, Остелецкий не смог сдержать усмешки: да, парочка подобралась что надо. Спутница атамана ничуть не уступала в авантюризме своему супругу. София Ивановна Ханенко (кстати, праправнучка гетмана Правобережной Украины) подражая европейским аристократкам минувших веков вознамерилась путешествовать в мужском костюме – и она в самом деле повсюду сопровождала Ашинова в одеяниях пажа или слуги.
Молодожёнов тянуло в дальние страны. Эксцентричных супругов, попугайски разряженного казака и родственницу миллионщика в облике юного «пажа», встречали во многих городах арабского Востока и юго-восточной Африки. Прежние киевские знакомые считали чету Ашиновых буйнопомешанными – они не понимали, что заставляет подобных этим двоим людей оставлять удобную городскую жизнь и годами глотать пыль далеких дорог. Киев к такому не привык, а вот в Европе таких эксцентричных типов было предостаточно, стоит вспомнить хотя бы душевного друга Вениамина, барона Греве и его жену Камиллу. Они тоже способны были вдруг, ни с того ни с сего, отказаться от устроенной, комфортабельной жизни (хотя, по большей части, охотно пользовались её благами) и отправиться куда-нибудь на край света, в дикие горы или африканскую саванну. Или, как в случае с четой Греве – вокруг мыса Горн и дальше, к охваченному войной западному побережью южноамериканского континента[5].
Ашиновы побывали во многих странах, но более всего их привлекала Абиссиния, древняя православная страна, жители которой веками боролись за веру своих предков. Во французской колонии Джибути супруги познакомились с абиссинскими монахами-паломниками, и Ашинов, всего за два месяца, составил первый русско-абиссинский словарь. Супругу же «атамана» глубоко поразил облик вождя местного полукочевого племени Магомета-Лейту. «Вылитый Александр Сергеевич Пушкин!» – объясняла позже София восторженным киевским и петербургским знакомым, – ведь предки поэта тоже были родом из Эфиопии!
