Услышав это, офицеры, сидевшие за «совещательным» столом, словно по команде, подхватились, готовые тут же покинуть кабинет, спуститься в подвал или укрыться в ближайшую щель. Однако реакция генерал-полковника заставила их поостыть:
– Разве у русских еще остались какие-то бомбардировщики? – вскинул тот густые, рано седеющие брови. – Странно. Давно не проявляли себя.
– Зенитчиков это тоже удивляет, – подыграл ему адъютант. – Хотя приближающийся гул моторов, который они именуют «зовом небес», уже слышен.
– Вот и прикажите им, – повысил голос генерал, – избавить русских от этого летающего металлолома! Все остальные остаются на местах. Продолжаем совещание, господа, – выждав, пока адъютант скроется за дверью, Швебс как можно раскованнее поинтересовался: – Так что вы там говорили в свое оправдание, Штубер?
– Хотел доложить, что во время крупных операций мой отряд обычно укрепляют разведывательно-диверсионными подразделениями, сформированными непосредственно в частях вермахта, – уточнил оберштурмфюрер.
– Для этого у нас уже нет времени, – проворчал командир авиационного звена, чьи самолеты должны были осуществлять переброску десанта. – Если, конечно, не перенести операцию на более поздние строки.
Все выжидающе взглянули на генерала, но в эти мгновения он уже прислушивался к приближающемуся гулу тяжелых бомбардировщиков. Как и следовало ожидать, самолеты начали штурмовать понтонную переправу. Её, собственно, и прикрывал своим огнем дивизион зенитчиков.
– Так ведь у них еще и фронтовая разведка поставлена из рук вон плохо, – генерал не отказал себе в возможности позлорадствовать по этому поводу. – Иначе они бы знали, что почти рядом с мостом находится штаб армии.
– И, слава богу, что плохо… – обронил кто-то из офицеров-штабистов.
– Переноса операции не будет, – решительно проговорил Швебс, чеканя каждый слог. – Хотите еще что-либо добавить, оберштурмфюрер?
– Скорее, уточнить… Численность армейских групп, которыми укрепляют нашу команду, обычно зависит от характера заданий, – вопросительно уставился он на генерала, полагая, что тому пора бы уже раскрывать карты.
– Солдат вы получите столько, сколько понадобится, – заверил его генерал, воинственно опираясь кулаками о массивный стол.
Поручив морякам осмотреть первого пилота, Лощинин пробился по тропке к Евдокии и, вытирая рукавом кителя пот, прямо над ухом девушки прохрипел:
– Этот, по всему видать, еще жив. Что скажешь, Степная Воительница?
– «Степная Воительница» – это что, тоже комплимент?
– С комплиментами потом разберемся, а пока что разговор о немце. Он, спрашиваю, жив?
– Судя по комплименту, только что сказанному, да…
– Что ты заладила со своими комплиментами? – не понял ее лейтенант.
– Потому что он так и сказал: «Вы прелестны, фройляйн», – Евдокимка чувствовала себя задетой.
– Чего только не сморозишь в бреду…
– Почему вы решили, что летчик бредил? – еще сильнее зацепило девушку безразличие этого сухопутного моряка. – Открыл глаза, увидел перед собой… И так и сказал…
– Знала бы ты, какие «комплименты» они посылают с неба, когда десятками набрасываются на наши города или корабли, – буквально прорычал морской пехотинец, грубовато отталкивая Степную Воительницу, чтобы приблизиться к пилоту.
Девушка обратила внимание на его лицо – широкоскулое, с резко выпяченными желваками под смуглой кожей; с почти прямым, слегка утолщенным носом и пухловатыми, по-юношески выразительными губами. Черные, почти антрацитовые глаза блестели под узкими выцветшими на солнце бровями. «Вот о таких мужчинах, все девушки, наверное, и мечтают», – как-то отстраненно подумалось Евдокимке.
