Я не понимал этого раньше: только спустя годы мегаполисной жизни, проведенных в урагане суеты и со свинцом рутины на горбу, ясно осознавалось, что прежде я черпал жизнь огромной чашей из кисельной реки, когда как нынче выцеживаю ее из песка и глины.
Кажется, я изголодался.
– Ты такой мрачный. Может, мы зря едем? – беспокоилась Настя.
Моя маленькая рыжая лисичка.
– Нет, солнце, все хорошо. Просто… давай молча доедем. Я не был на даче почти десять лет. И только сейчас я понял, насколько… много… важного оставил там, в чащобах, – попытался объяснить я.
Девушка покачала головой и отвернулась к боковому окну. Конечно, она не могла понять мое состояние и скорее всего придумала себе иные обоснования моего… мрачного настроения. Пускай! Мне все равно пока что не объяснить ей всего. Это слишком трудно сделать: любые переживания принадлежат только источнику данных переживаний. Можно попытаться дать определение этим эмоциям, растолковать те или иные их особенности. Оттенки. Но в океане чувств капля логики – пустой и напрасный труд. Точно также невозможно описать цвет словами. Его можно просто назвать, но описать его во всем многообразии форм, явлений и значений не получится – его сущность всецело останется на гранях сознания. Мы склонны все расщеплять и разжевывать, но многое, очень многое в нашем мире до конца сохраняет себя только в непознаваемом целом.
Но я лгал себе в одном – десять лет назад я покинул то место не только из-за того, что рванул навстречу взрослой жизни, на тот момент казавшейся полной чего-то интересного. Со мной произошло нечто… Кое-что малообъяснимое. И заставлявшее до сих просыпаться по ночам в поту и даже с криком. За прошедшее время я ни разу об этом не говорил ни с кем. Это погрузилось глубоко в мое подсознание. И долгое время тяжесть воспоминаний перекрывала все хорошее и сильное, что было связано с местом моей юности. Поэтому я сторонился его. Но в один из дней вдруг пришла мысль, что глупо связывать себя думами о былом. Тем более что по наступлении сытости от «прелестей» взрослой жизни потянуло на ностальгию. На то, что когда-то было так сильно и вкусно.
И вот я решил вернуться. Вдруг осознал, что действительно сильно поменялся. И с каждым метром дороги обратно все сильнее понимал, насколько. Словно видел себя другого со стороны. Тот я, что ехал этим же путем в город, чтобы не возвращаться целую декаду, был абсолютно другим человеком. Мне хотелось снова уловить частичку себя прежнего.
Но кому я в очередной раз вру? Я также хотел встретиться с тем, что тогда сильно изменило абсолютно все. Не знаю, хватит ли духу, но я во всяком случае решил попробовать.
Я сильнее надавил на педаль газа, обгоняя очередную фуру. Скоро мы будем на месте.
***
– Передай пиво, Колян, – попросил чернявый жилистый парнишка с узким разрезом глаз. Он сидел на ветке дерева, в метре над головами остальных членов компании. На голое загорелое тело был накинут старый поношенный балахон, ноги лишь наполовину закрывали дырявые шорты.
– Отвали, Чиж. Возьми у Толстого, – кивнув на высокого пухлого парня, ответил названный Коляном. Крепко сбитый с короткой стрижкой почти под ноль. Легкая россыпь веснушек вокруг носа.
– Да он уже три своих выпил! – надул губы Толстяк.
– Ой, да ладно тебе, – махнул рукой Колян, передавая банку с пивом Чижу.
– Ну, вообще он прав, – захихикал четвертый участник распития: невысокого роста армянин с длинной черной челкой и сросшимися бровями. – Вы сейчас все допьете и возьметесь за мое. А я даже с первой-то не справился.
