– После ванны в лоджии спать не советую, – буркнул он по-стариковски. – Может быть ветрено. Спокойной ночи!
– Бары гешер, Гамалей-джан! – ответили хором Самвел и Кшися.
Помолчали секунд тридцать.
– А проела ты ему плешь со своим парниковым эффектом, – восхищенно проговорил Алексаша. – Чтобы такие перестраховщики, как Гамалей с Абоянцевым, разрешили убирать стену на ночь?..
– Ну, не убирать, – лениво поправил брата Натан. – Всего-навсего приспускать. И чего было не сделать это с самого начала: кемиты народ хиловатый, во всем городе, говорят, не наберется десятка мужиков двухметрового роста. Даже с поднятыми руками им до края стены не дотянуться. А если учесть, что глазеют на нас теперь только детишки да несколько стариков, определенно выживающих из ума, да и то они хором чешут отсюда, как только начинает садиться луна, то я определенно считаю, что установка стены поднебесной высоты была ошибочной с самого начала.
– Да если б они и поголовно были ростом с Петра Великого, все равно на стенку никто бы не полез, – поддержал брата Алексаша. – И даже не потому, что жрецы не велят, – силушки не хватит. Ну, помните по фильмам среднестатистического кемита – абсолютно никаких бицепсов!
– Поглядела бы я на твои бицепсы, – заметила Кшися, – на таких-то харчах, как тут.
– Кстати, о харчах. – Наташа только обрадовался перемене темы. – С «Рогнеды» дразнились, что в Петергофе университетские биологи ввели в своем кафе обязательное кемитское блюдо, на предмет добровольного эксперимента. Им рогнедские транспортники поставляют хвосты от здешних крокодилов. Техника получения сего продукта предельно проста: двое подкрадываются к ящеру и берутся за хвост, а третий над самым ухом…
– Говорит жалобно: сделай милость, отдай хвост! – вклинился Алексаша.
– Третий стреляет холостым патроном. Остальные патроны, естественно, боевые, – до сих пор все гады вели себя с феноменальной сговорчивостью, обламывали сами себе лучшую половину, как наши ящерки, и удирали. Но вдруг попадется какой-нибудь строптивый?
– Строптивых есть целиком!
– Зачем? В хвосте добрый пуд чистого мяса, а такой живой мясокомбинат отращивает на себе три-четыре хвоста в год.
– А что такое пуд? – спросила Кшися.
– Вот серость! – возмутился Алексаша. – В килограммах – это две руки, да одна рука, да один палец.
– Дошло. Но для кемитов такая мера сложновата.
– Меткаф говорит, в здешних горах есть пещерные твари, ну прямо скаты сухопутные. Ползет такой ковер, ворс сантиметров на семьдесят… – Самвел все еще безуспешно пытался привлечь внимание Кшиси, но это ему никак не удавалось.
– Нет, бросаю эту мышеловку, лечу в Петергоф! – загорелась она. – Представляете, вечер в кафе: бульон из гадских хвостов, антрекот… то есть антрегад подхребетный, хвостики вяленые над Этной, на запивку…
– Лучше не надо про запивку: это дурной тон! – снова попытался высказать свое мнение Самвел, но его опять проигнорировали.
– А на дежурных студентках униформа – гадские мини-дубленки! – А вот у Наташи сегодня был приступ буйной фантазии.
– Не слушай ты его, Кшиська, – поморщился Алексаша, – стопроцентный плагиат: бюстгальтеры на меху.
– Я и не слушаю. В горных пещерах сталагмиты, не попасешься. А во многих еще и вода. Что там делать мохнатому скоту, не представляю. Намокнет и замерзнет, сердечный. Так что нашему Меткафу, конечно, до Распэ далеко, но догоняет. На брехунов, вероятно, тоже распространяется закон сходимости видов.
