Отбой согласно распорядку дня происходил в 23:00, и с той поры должны выключаться радиоприёмники, телевизоры, электроприборы, лампочки, а пациенты обязаны смирно лежать в койках, покидая их исключительно ради посещения туалета. Уклонение от правил могло повлечь преждевременную выписку пациента – как нарушителя лечебного процесса и режима учреждения. Карательными мерами служили правдивое оформление больничного листа или угроза, что в данное отделение или вообще в лечебное учреждение пациенту дорога будет закрыта навсегда.
Удивительным оказалось и то, что над койкой нового пациента наклонилась девушка в ярко-красном халате. Это тоже можно было истолковать как нарушение лечебного режима отделения, потому что пациенткам запрещалось посещать мужские палаты, тем более в ночное время. Почти все в палате спали, а кое-кто даже сладостно похрапывал.
Всё это было по меньшей мере странным.
Из коридора донёсся стук, и Владимир понял, что именно похожий звук явился причиной его пробуждения, а порывистое дыхание или храп вряд ли смогли бы его разбудить. Громкий отчётливый стук повторился. Похоже, кто-то колотил кулаком или пинал ногой деревянную дверь. Наконец стуки прекратились, и из коридора послышался щелчок дверного замка и говор вполголоса, после чего в палату вошла заспанная молодая медсестра. Правой рукой она поправляла причёску, а её левая рука застёгивала пуговицы белоснежного халата. Вслед за сестрой в палату вошла женщина тридцатилетнего возраста в серых рейтузах и цигейковой жилетке мехом внутрь, надетой поверх жёлтой блузки из плотной ткани. Владимир встречал её в столовой и в курительной комнате. По всей видимости, она разбудила и привела медицинскую сестру.
Происходило что-то серьёзное, но пациенты в палате только ворочались с боку на бок во сне, а кто-то тихо и мирно продолжал спать, хотя появились уже и те, кто, как и Владимир, наблюдали происходящее.
Три женские фигуры склонились над кроватью новичка. Медсестра потрогала его прямой узкий лоб, взяла слабую безвольную руку и принялась отсчитывать удары пульса под основанием большого пальца, затем вышла. Вернулась она с ещё одной медсестрой, пожилой женщиной, которая, потирая пальцами сонные глаза, безостановочно сладко зевала. Вместе они замерили артериальное давление пациента, прослушали его стетоскопом. Более опытная сестра пощекотала заскорузлые подошвы ступней пациента гладкими пальцами и отправилась доложить обстановку по местному телефону дежурному врачу.
Через пятнадцать минут она вернулась с исправленной причёской и в сопровождении моложавого добротно сложенного курчавого брюнета в наглухо застёгнутом белом халате со стоячим воротником, будто у френча. Из левого бокового кармана халата торчал толстый блокнот, а к внешнему нагрудному карману халата пришпилены колпачки двух авторучек «Паркер» и шильдик. Надпись таблички говорила, что владельцем накрахмаленного халата являлся психиатр-нарколог наркологического диспансера Минкин Виталий Даниилович. Его заспанные, с крупными зрачками глаза оказались выпучены, выдавались вперёд из глазниц, отчего казались крупнее обычного. Его шею обрамляли дуги импортного хромированного фонендоскопа. Под коротким халатом торчали, словно спички, узкие потёртые светлые американские джинсы-дудочки. Они стояли на мощных толстых протекторах больших дорогостоящих шнурованных ботинок с прямоугольными носами. Дежурный врач повторил все манипуляции, прежде выполненные медсёстрами, и, получив хорошую реакцию ног на щекотание пяток пациента, пошёл вместе с медсестрой звонить по телефону ноль три.
