– Чего тебе надо?
Цыган невольно поежился. Он не ожидал такого недружелюбного вопроса. Но, быстро справившись с собой, сказал:
– С жалобой я пришел к тебе, атаман.
– С жалобой?
Донской мгновенно напрягся и посмотрел на цыгана с плохо скрываемой враждебностью:
– И на кого же жаловаться изволишь?
– На казаков твоих, – не дрогнув, ответил вожак.
– Что ж, жалуйся. – Атаман подбоченился и, не замечая сотен любопытных глаз, одарил цыгана брезгливым взглядом.
– Они девку Лялю из табора умыкнули, – продолжил вожак. – А она невеста моего племянника Вайды!
– Кто умыкнул, знаешь? – нахмурился Донской.
– Я это, – вступил в разговор кузнец, подходя к атаману и закатывая на ходу рукава рубахи.
– Что, шибко приглянулась? – вдруг улыбнулся атаман.
– Красива, слов нет, – улыбнулся и Архип. – Только вот не крал я ее. Девка сама из табора ушла!
– Тогда ты здесь при чем?
– Ко мне за защитой пришла.
Кузнец с усмешкой оглядел притихшую толпу цыган и остановил взгляд на едва дышавшем от злобы Вайде:
– За этого пентюха выходить не хотела, вот и утекла к нам.
Издав горлом рык, молодой цыган выхватил из-за голенища сапога нож и бросился на Архипа. Но вожак быстро ухватил его за руку и удержал на месте.
– Верните девку, атаман! Наш закон…
Вожак с надеждой посмотрел на Донского, но снова натолкнулся на каменное, непроницаемое лицо.
– Ты тут про свои законы не талдычь! – заорал Архип, которого глубоко задела наглая выходка цыгана Вайды. – Я не хуже вас о них знаю. Здесь другие законы, государственные…
– Прав казак, – не задумываясь, поддержал кузнеца атаман и покосился на вожака. – А теперь прочь с дороги!
В ответ на это толпа цыган загудела, как растревоженный улей, и грозно двинулась на атамана. В руках мужчин блеснули ножи, а в руках женщин и детей появились различные предметы, которые они собирались пустить в ход вместо оружия.
– Казаки, да что ж это такое вытворяется? – прозвучал из толпы сакмарцев громкий мужской голос. – Цыгане к нам в дом, не спросясь, пожаловали да еще на атамана, как псы, кидаются?
– Ядрена вошь, – следом загремел еще один возмущенный голос. – Казаки, а ну покажем этим собакам, почем фунт лиха в нашем Сакмарске!
Казаки неистово заревели и лавиной устремились на опешивших цыган, бранясь, сыпя проклятия и присвистывая. Никто даже не попытался сдержать их бешеный натиск. В мгновение ока цыгане были отброшены, подобно тому, как отбрасывает быстрая река сухую ветку.
Точно одержимые бесом, сакмарцы колошматили цыган без разбору. Вдруг кто-то взвизгнул. Люди невольно остановились.
Это был перепачканный своей и чужой кровью цыган Вайда: в его руке блестел нож.
– Не подходите ко мне, дайте сказать! – воскликнул он, сверкая глазами.
– Обожди, казаки! – прогремел Архип и шагнул к цыгану.
Гул толпы моментально затих.
– Позор тебе, верблюд одногорбый! – закричал Вайда, презрительно усмехаясь окровавленным ртом. – Девушек красть ты умеешь, а выступить против мужчины у тебя духу не хватает. И этакий трус смеет думать о моей Ляле? Жаль, что она сейчас не видит, как у тебя от страха трясутся все поджилки. Если бы она это видела, ей бы не пришло в голову искать у тебя защиты от меня. Она исхлестала бы тебя плетью и ушла, чтобы не видеть твою глупую рожу.
Это было уже слишком. Толпа казаков застонала от ярости. Цыган замолчал, а Архип побледнел. Кузнец готов был выхватить саблю, но ее под рукой не оказалось. Атаман схватил Архипа за плечо. Кузнеца оскорбили прилюдно. Значит, и казаков всех этот бродяга оскорбил!
