– Почему против государыни бунтуешь, вор? – крикнул полковник.
Видимо, давность минувших событий несколько подействовала на мыслительный процесс туповатого казака, и он, пожав плечами, промолчал.
– На площадь в Яицке зачем ходил? – продолжал допытываться Неронов.
– Дык, почитай все зараз ходили. И иконы в церкви брали, за то каюсь, твое высокородие!
– Только за это? – удивился полковник.
– А за что ж еще? – не меньше его удивился казак.
Неронов вскочил, подошел к казаку и ухватил его за густые волосы:
– Генерала Траубенберга бил?
– А кто его знает, – стиснул зубы казак. – Лупили кого-то. А генерал он или нет, ей-богу, не ведаю!
– Приведите Коровина! – крикнул полковник, не отпуская казака и продолжая пристально глядеть в его бегающие глаза.
Привели Коровина и поставили рядом с Ковшовым. Удлиненное лицо казака хранило какое-то сонное, тупое выражение. Потускневшие глаза смотрели в землю.
– Этот бунтовщик бил генерала? – спросил Неронов у Коровина.
– Может, и он… А может, и не он…
Коровин посмотрел на Ивана Ковшова. Было видно, что он узнал его и улыбнулся беззубым ртом, но улыбка тут же сменилась жалкой гримасой страха.
– Так ты его узнаешь? – спросил полковник.
– Узнал, – вздохнул Коровин и снова опустил глаза в землю.
Неронов приказал увести Коровина и вновь «навалился» вопросами на Ковшова:
– Ну?
– А я что? – ухмыльнулся казак. – Я ж говорю, что лупцевал офицера какого-то. А генерал он или урядник – ни сном ни духом не ведаю. Народу-то тьма было, и все лупили его.
Ковшов не таясь рассказал об избиении, которому был свидетелем и участником одновременно. Конечно, главным виновником он себя не выставлял. Неронову стало ясно, что ничего интересного он от казака не узнает.
– Куда пошли потом?
– Куда мы пошли? – переспросил казак.
Руки его заметно затряслись, он быстро сунул их под мышки. Ковшов не был хитер, не умел лгать, но тем не менее и он разобрался, какая опасность таится в этом вопросе для него.
– Пошли туда, куда и все зараз пошагали, – еле выдавил он из себя.
– Кто именно и куда пошел?
– Все, кто был.
– Тогда перечисли, кто был!
Казак поднял на Неронова широко раскрытые, полные недоумения глаза.
– Ваше высокородие, вы же зараз обещанье дали. Ежели правду скажу, живой останусь? Вы же…
Полковник размахнулся, но не ударил:
– Хочешь, сейчас в рыло твое бородатое заеду? Ты, гад, пока еще мне ни правды, ни полуправды не сказал. Говорить будешь?
Он поднес кулак Ковшову под нос:
– Видел?
– Когда войско на нас пошло, все зараз супротив грудью встали. – Казак запнулся и тяжело задышал, как после долгого бега. – А когда войско разбежалось, мы всех зараз лупить стали, – проговорил он, еще больше бледнея. – Генерала того у избы словили. И все его зараз лупцевали чем ни попадя. А я… а я лишь пнул разок сапогом легонько.
Ковшов заплакал. Либо он не рисковал прибавить к своим показаниям еще что-то, либо сейчас говорил правду.
– А потом что?
– Когда отлупили всех, кто попался, так и разошлись зараз кто куда.
– Увести, – приказал Неронов. – Ведите следующего!
Казаки, словно сговорившись, твердили одно и то же. Вскоре допросы порядком утомили полковника. Наконец к столу подвели крепко связанного Кирпичникова. Охранник подтолкнул его к столу ружейным прикладом. Казак двигался лениво и был, по обыкновению, настроен вызывающе, даже насмешливо.
– Что, опять лыко да мочало? – с едкой ухмылочкой спросил он.
