Ивановский, пыхтя, садится. Я со вздохом обвожу взглядом
приемную и замираю. Колкие мурашки бегут по спине, когда понимаю, что рядом с
Верочкой примостилась никто иная, как Наташка. Та самая, с которой я надеялась
никогда больше не встретиться.
Ради справедливости стоит заметить, что она тоже удивлена.
Широко раскрыв густо намазанные глазищи, сидит и пялится на меня словно кролик
на удава. Позволяю недоброй усмешке растянуть губы. Мне это нравится. Черт ее
знает, как она здесь оказалась, но я сейчас я нахожусь на своей территории, и
чувствую себя увереннее.
Делаю мягкий шаг вперед, она сжимается, затравленно глядя на
меня.
- Кака-а-ая встреча, - издевательски тяну я. – И что,
позволь спросить, ты здесь делаешь?
Она коротко вздыхает – словно к бою готовится, распрямляет
плечи, так что я понимаю – вызов принят.
- Я здесь по делам, - коротко и холодно отвечает. – А ты?
- А я здесь работаю, - снисходительно улыбаюсь ей, а затем
перевожу колкий взгляд на Верочку: - Ты записала посетительницу?
Она вжимает голову в плечи, и я уже понимаю, что сейчас
услышу тихое:
- Нет…
«Эх, Верочка, Верочка, недолго тебе тут осталось работать…»
- проносится мыслишка в голове. А Наташка вскидывает голову, недобро щуря
голубые глаза, и с вызовом отвечает:
- В этом не было необходимости, потому что мы уже записаны.
- Мы?
- Я и Доминика. Я – ее секретарь, - отвечает она, и мне
хочется побиться головой об стену.
«Да уж, земля квадратная. За углом встретились…»
- Что ж, - говорю холодно, - рада за тебя. Наконец-то ты
смогла пристроить себя хоть куда-то…
Наташка открывает рот, чтобы наверняка сказать что-то
холодное и язвительное, но в это время кабинет начальства открывается и оттуда
выплывает Доминика.
Я во все глаза смотрю на нее и понимаю, что они ни черта не
изменилась. Все такая же холеная и холодная красота, приправленная томной
меланхолией, сквозит в чертах ее лица и движениях. Она словно уже видела все на
свете и лишь по привычке продолжает жить, влачить свое, несомненно, шикарное,
существование.
Доминика смотрит на меня отсутствующим взглядом, быстро
кидает сумку Наташке, и та ловит ее с ловкостью и покорностью собачки, решившей
положить все к ногам человека, который хорошо платит. Чувство презрения
затапливает все мое существо, но я тут же одергиваю себя – в конце концов, чем
я лучше ее? Такая же хитрая выскочка, которая ищет теплое местечко для своей
задницы.
Наконец в глазах Доминики мелькает узнавание, граничащее с
неимоверным удивлением. Она поворачивается к хмурому Роману Игоревичу, который
выходит за ней следом, и произносит, не спрашивая, а утверждая:
- Ты ее за собой потянул! Она оказалась такой способной? –
на полных красных губах мелькает тень усмешки, Доминики переводит хитрый взгляд
с него на меня и обратно. Говорить, что фраза звучит двусмысленно даже не нужно
– я невольно ощущаю, как смущение жаром заливает щеки и шею, а Роман Игоревич
хмурится еще сильнее. Присутствие посторонних людей Доминику, видимо, не
слишком смущает. Но я не удивлена – так было всегда еще в ту пору, когда я на
нее работала. Иной раз кажется, что она вообще людей не замечает, а если и
видит их, то смотрит на них с некоторым удивлением. Чудная дамочка, конечно.
Не дожидаясь ответа, Доминика делает шаг ко мне,
одобрительно кивает. В ее глянцевых глазах, таких темных, в которых почти не
видно зрачков, мелькает нечто, похожее на одобрение.
