- Ну-ну... - Рома успокаивающими движениями гладит мою поясницу. Я замираю - это чуткое прикосновение отзывается в теле дрожью, волнует каждую клеточку тела. То, с какой чувственностью его пальцы гладят-растирают поясницу, кажется внезапным откровением. Словно та скорлупа, в которой находился Рома, треснула, и в приоткрывшуюся щелку заглянул он сам.
Откровение оказывается очень смущающим. Вызывающим и волнующим.
Прикусываю губу, сводя ноги и задерживая дыхание.
«Ещё».
Пальцы ласково движутся по пояснице, растирая нежную кожу. Вперёд-назад, вперёд-назад...
Тихо дышу, стараясь сдержать стон. С каких пор я стала такой чувствительной?
- Успокойся, - слышу его шепот. - Я вижу, что тебе приятно... Сосредоточься на ощущениях...
Эти слова будто срывают невидимую планку. Вокруг меня все перестает существовать, я погружаюсь в истому и отвлекаюсь от страха, от того, что рядом медсестра и от того, что мое тело не должно чувствовать такое.
Мне хочется, чтобы его пальцы скользнули вниз, к жаждущему лону. Ворвались внутрь меня и также заскользили вперёд-назад, вперед-назад... Хочется раскрыться, раздвинуть ноги шире и позволить ему... Позволить себе.
- Ну вот и все! - голос медсестры прорезается в сознание, ввинчивается в уши подобно ржавому гвоздю, причиняя боль и мгновенно напоминая мне, где я и почему здесь нахожусь.
Ошарашенно распахиваю глаза и поворачиваю голову назад. Шприца в ее руках больше нет, ватой она зажимает место на моей попе, где сделала укол.
«Сделала?!»
- Я вколола обезболивающее, - произносит медсестра, подтверждая мою догадку. - Но вам нужно сделать МРТ. По нему вам определят дальнейшее лечение. А пока никаких физических нагрузок! – она строго смотрит на меня.
«Вот и позанималась».
***
- Ну че, сучонок, больше не будешь открывать свой рот?
У меня тряслись руки. Скрюченные пальцы никак не хотели двигаться. Тело и даже мысли замерли, подчиненные диким, леденящим все естество боли и страху.
Я боялась поднять взгляд и увидеть, что Принц находится в таком же плачевном состоянии.
«Он пытался мне помочь…»
А теперь отзвуки его криков стояли в моих ушах. Тошнота липким комком подкатывала к горлу. Я бросила на Принца взгляд и увидела, что он зажимает левое запястье, а между пальцев сочится кровь.
Желудок содрогнулся в который раз, и я еле удержала в себе свой обед.
- Только посмей! – прошипели мне на ухо. – И будешь своими волосами вытирать пол! Мрак! – заорал он громко. – Ты еще долго будешь там мотаться?
Раздались негромкие шаги, и в наполненную сумраком комнату вошел еще один мужчина.
- Нет, - угрюмо бросил он, а затем прорычал: - Ты что творишь?! Они нужны нам целыми! Румын сказал, что если с головы мальчишки упадет хоть волос…
- Так то пацан… - хрипло хмыкнули за ухом. – Он пытался орать, вот я и угомонил…
Мужчина дернул Принца за руку. На ней я разглядела два кровавых вертикальных надреза. Судя по всему, довольно глубоких, чтобы остались шрамы, но недостаточно для того, чтобы началось кровотечение.
- Чертов маньяк… Держи себя в руках! С мальчишкой ничего не должно случиться!
- Да понял я, понял… Но ведь есть еще она… - и меня изо всей силы дернули за волосы, от чего из глаз посыпались искры. А затем я кожей почувствовала холодное прикосновение острой стали.
***
На этот раз я просыпаюсь, кажется, за секунду до того, как закричать. Не вскакиваю с постели, широко распахнув глаза, не несусь в ванную и не шарю по тумбочке в поисках ингалятора. Медленно встаю, бреду в ванную. Там зажигаю свет и долго смотрю в зеркало на свое ничего не выражающее лицо.
