Форсайты - страница 31

Все то время, пока подавался и съедался пудинг, вполне оправдавший ожидания, ей не раз вспоминалось замечание Имоджин. Да, что-то в нем было, что-то знакомое. И потому, что само знакомство это было приятно и не таило – насколько она могла судить – никакой угрозы, Уинифрид до самого конца завтрака нисколько не препятствовала естественному ходу своих мыслей. Иногда что-то в памяти воскрешал его взгляд, иногда какой-то поворот головы, а иногда какая-то мелочь в манере держаться – манере, как она не преминула себе напомнить – сугубо иностранной.

– И тем не менее для вас должно быть немного странно… – задумчиво пробормотала Уинифрид – шампанское было виной тому, что фразу она закончила мысленно, ловко увязав ее с предыдущим разговором.

– Вы о чем, миссис Дарти?

– Ну как же, о том, что, находясь в Англии, вы в то же время не знаете – а может, человек, с которым вы разминулись на улице или с которым сидите рядом в театре, является вашим кузеном, или тетей, или дядей?

Баррантес неожиданно улыбнулся – лучший ответ, улыбка, которая отразилась и мягко засияла в его темных внимательных глазах. Он приложил к губам салфетку, и этот жест помог ему скрыть от пристального взгляда то, что могло выдать его мысли. Потом, положив на край стола прямо перед собой руки, он сложил вместе кончики пальцев и только тогда посмотрел на Уинифрид; в этот момент он был слегка похож на человека, который слишком искусно и слишком долго занимался тем, что подсмеивался над добровольной жертвой.

– Боюсь, что я ввел вас в заблуждение. Я не объяснил вам должным образом свое положение, и – вы абсолютно правы – выглядит это несколько странно. Видите ли, миссис Дарти, на самом деле я знаю, кто такие мои английские родственники.

– Но мне казалось, вы говорили, что не знаете их.

– Я имел в виду, что они не подозревают о моем существовании, но я-то их знаю.

– Понимаю, – сказала Уинифрид, пока что ничего не понявшая, но надеявшаяся что-то понять с помощью прямых вопросов. – Кто ж был ваш отец в таком случае, если я могу задать вам этот вопрос?

– Ну конечно, вы можете задать мне его – в юности я совершенно измучил тем же вопросом свою мать. В ответ она мне говорила только, что он был un picaro.

Поскольку в годы ее молодости не был моден испанский язык, Уинифрид не говорила на нем, но само слово и то, как Баррантес произнес его, говорили о принадлежности к одной из наиболее уважаемых профессий. Она громко повторила: «un picaro», и Баррантес одобрительно усмехнулся ее стараниям точно воспроизвести его акцент.

– А что означает это слово? – спросила она.

– Мошенник… негодяй, если предпочитаете.

– О? – сказала Уинифрид, явно не предпочитавшая ни того ни другого.

– Он умер несколько лет тому назад. Те изыскания, которые я смог провести, дают мне основания считать, что по роду занятий он был просто джентльменом… и происходил из семьи вполне достойной.

– Да?

Звучало это многообещающе. Всегда нужно доверять первым впечатлениям.

– Почему же вы не пойдете и не познакомитесь с ними? Лицо его на миг отуманилось.

– Боюсь, что они встретили бы меня не слишком радушно.

– Ну, знаете, даже принимая во внимание все обстоятельства, я представить себе не могу… – Уинифрид была очень довольна этой фразой, дававшей ей возможность одним махом отмести сообщенные им вызывающие некоторое беспокойство подробности, – я просто представить себе не могу, чтобы им не доставило огромного удовольствия знакомство с вами.