Фриппери умер несколько лет назад, но Шарлотта в то время уже давно не жила дома. Маргарет же в первый год после свадьбы тяжело заболела и сошла в могилу вслед за своим молодым мужем. Остались только эта девочка с ее именем и уже старая гончая. И остался тот же самый дом викария, где родители Шарлотты с каждым годом все больше седели и становились все более рассеянными.
На стенах были все те же обои в мелкий цветочек, поклеенные еще во времена юности сестер, но над кроватью висела новая полка, на которой стояли книги и маленькая оловянная лошадка. Время неумолимо бежало вперед, и маленькая Мэгги менялась, подрастала… А ведь она, Шарлотта, даже не знала, какая у племянницы любимая книга…
Шарлотта быстро заморгала, смахивая слезы. Потом судорожно глотнула. Ей следовало успокоиться, чтобы поговорить с племянницей. Заставив себя улыбнуться, она спросила:
– Ты уже знаешь, что я поживу в твоей комнате?
Девочка кивнула и тут же прошептала:
– Тетя, зачем ты приехала?
«Ради тебя. Ради нас всех», – подумала Шарлотта.
– Видишь ли, я… Ведь я уже очень давно не приезжала. – Конечно, она не ответила на вопрос, но и не солгала. – Милая, ты помнишь, когда я приезжала в прошлый раз?
– Кажется, помню. Мне тогда было шесть лет. – Девочка снова погладила гончую. – Ты заплетала мне косички и вплетала в них шелковые ленты, да?
– Да, верно. Зеленые, под цвет твоих глаз.
Шарлотта прикусила губу. Сколько же ночей за прошедшие четыре года, ложась в постель, она молилась, чтобы ей приснился тот короткий визит… Она мысленно говорила: «Господи, дай мне снова ее увидеть – пусть даже только во сне. Дай мне вспомнить мягкость ее волос, вспомнить, как я сажала ее к себе на колени и обнимала…»
Шарлотта снова улыбнулась и тихо сказала:
– И я часто думала о том, что ты очень милая.
Девочка на мгновение замерла. Потом отбросила за спину свои распущенные волосы и покосилась на тетю. Шарлотта же вспомнила, как кто-то говорил, что «юная Мэгги Кэтлетт обещает вырасти красавицей». Полная чушь! Она уже была красавицей. Была красавицей с того самого дня, как появилась на свет.
– Ты тоже очень милая, – пробормотала девочка. Потом вдруг отвернулась и уставилась куда-то в пространство.
– Не знаю, надолго ли я смогу остаться, – снова заговорила Шарлотта. – Но потом, когда я уеду… Можно я буду тебе писать? Мне бы хотелось иметь подружку, с которой можно переписываться.
Мэгги кивнула и вновь покосилась на тетю. Над зелеными, как у всех Перри, глазами чуть приподнялись брови, и девочка спросила:
– А почему ты не пишешь бабушке и дедушке?
Шарлотта заставила себя рассмеяться.
– О, но они и так знают обо мне вполне достаточно.
Да уж, вполне достаточно… Все десять лет, прошедшие с тех пор, как Шарлотта покинула Строфилд, ее родителям следовало знать только одно: она жива и находится достаточно далеко, так что не будет ставить их в неловкое положение. Она им все-таки писала, но редко получала от них ответ. Шарлотта иногда задавалась вопросом: а читали ли родители ее письма?
Потрогав нитку, выбившуюся из шва лоскутного покрывала – наверняка это был один из тех стежков, что делала она сама, – Шарлотта сказала:
– Если хочешь, могу сегодня вечером расчесать твои волосы и заплести косички. Можешь сама выбрать цвет лент. Я привезла много разных… из своих путешествий. – Она чуть было не сказала «из Лондона».
– А ты мне расскажешь о тех местах, где побывала?
