Так произошло и в случае с Джеком Пронырой, «тем типом», как отзывался о нем мистер Боннер после того, как уволил. Свое происхождение Джек держал в тайне и жил случайными заработками: чистил сковородки и выбивал ковры, помогал в саду, хотя считал это унизительным, и даже по надобности управлял каретой, надев импровизированную ливрею, когда Джим Прентис слег с бронхитом. Какие бы обязанности ему ни поручали, Джек Проныра всегда находил время втихомолку послоняться по двору под раскидистыми перечными деревьями, почесывая подмышки и жуя табак. Таким Лора его и запомнила: идет себе и сплевывает блестящую струйку слюны в заросли лавра. Рукава рубашки он обрезал по самые плечи, чтобы ничто не сковывало движений, и выставлял напоказ худые, жилистые руки с синими венами. Иногда Лоре приходилось наведываться во двор по хозяйственным делам, и ей тут же попадался на глаза Джек, весь в грязных пятнах и в бликах солнечного света. Следует признать, здоровался он всегда, хотя в такой наглой и оскорбительной манере, что девушка поскорей спешила в другую сторону, едва завидев его. В конце концов Джек Проныра угодил в каталажку. Причиной его падения стал ром. Говорят, в ночь ареста от него так разило спиртным, что казалось, поднеси спичку – и вспыхнет огненный столб. Так он попал за решетку. Мистер Боннер навестил его и сказал: хотя он всегда помогает тем, кого нанял, при таком поведении Джека он все равно бы его уволил, даже если бы судья не вынес приговор.
Парень рассмеялся ему в лицо, вытер волосатый нос рукой и заявил, что и сам бы ушел.
Больше они Джека не видели.
Однако Роуз осталась, и груди ее все так же колыхались под коричневым платьем. Лора Тревельян продолжала испытывать к ней отвращение. И девушку это крайне удручало, особенно когда горничная прикасалась к ней. Лора старалась не смотреть ей в глаза, как в случае с Джеком Пронырой. Все дело в телах этих слуг, твердила она себе с обреченностью и отвращением и гадала, как восприняла бы ее откровения тетушка, вздумай она ими поделиться. Вряд ли подобные навязчивые идеи тревожат других людей. «Надо выбросить все это из головы, – решила Лора. – Неужели я настолько ограниченна и самодовольна?» Таким невеселым размышлениям она предавалась и думала о том, как исправить свою натуру.
И когда с несчастной Роуз случилась беда, Лора Тревельян чрезвычайно расстроилась. По мере того, как все более-менее наладилось, убрали со стола, подмели все до мельчайших осколки хрустальной солонки, она вполне овладела собой. Никто ничего не заметил. Лора давно приучила себя сдерживать эмоции, и лишь тот, кто смотрит в глубь вещей, мог бы догадаться.
Тетушка Эмми видела только то, что лежит на поверхности. Поднеся к губам прелестный и совершенно бесполезный платочек, она сказала:
– Ну, девочки, вне всякого сомнения, это должно остаться между нами! Слава господу, что столовая не сообщается с кухней напрямую, и Касси с Эдит ничего не заподозрили. Разумеется, мистера Боннера уведомить придется, ведь ему может прийти в голову дельное предложение. До тех пор – ни слова!
– Маменька, мы позабыли про пикник у Принглов, – напомнила Белла, услышав бой дедушкиных часов.
Не было такой катастрофы, от которой Белла не смогла бы оправиться. В ее возрасте это еще получалось.
Ее мать досадливо прицыкнула.
– Да, милая, – протянула она. – Миссис Прингл будет вне себя… Экипаж подадут через полчаса, если мистер Прентис сможет подняться. Роуз, попроси Эдит сбегать к Джиму и напомнить про карету. Боже, мы опаздываем!
