Мать Вехи слёзно меня просила слетать в Новосибирск и вернуть беглянку в родные пенаты. Я был лёгок на подъём ещё и потому, что она сбежала и от меня, ничего мне не сказав. Уже на следующий день я сидел в самолёте ИЛ-18 и через два часа приземлился в аэропорту Толмачёво, имени А. И. Покрышкина, города Новосибирска. Быстро поймав такси, я катил по адресу, указанному на конверте подруги. Ещё через полтора часа я звонил и стучал в деревянную покоцанную дверь на втором этаже ветхого строения на окраине города. Никто не отозвался.
Я сел на ступеньки лестничной клетки возле квартиры номер 6 и стал ждать. Ждать пришлось недолго. Через полчаса появились подруги, которые тащили, хохоча и тараторя, скатанный матрас и подушку. Каково же было их изумление, когда они увидели меня, сидевшего на их пути и вперившего свирепый взгляд в эту милую парочку. Далее последовала немая сцена, как в Гоголевском «Ревизоре».
– Привет. Поздравляю с покупками. Но, боюсь, траты были напрасными, – сказал я.
– Ты зачем прикатил? Я домой не вернусь, – взвизгнула Веха.
– А тебя никто и не спрашивает. Я уже купил билеты на завтра. Так что сегодня празднуем отходную. А завтра труба зовёт. «И снова в бой. Покой нам только снится», – процитировал я Александра Блока. – А мы разойдёмся мирно и красиво.
Девочки поникли и чуть не ревели. Мне даже стало их немного жаль. Веха понимала, что спорить со мной бесполезно. Особенно после моего разговора с её старшим братом, на помощь которого так надеялись её родители, думая, что он без труда сможет положить конец нашим романтическим отношениям.
Телефона у Нади, так звали её подругу, дома не было. Близился вечер. Нам надо было идти в местное отделение связи, где имелся переговорный пункт, и сообщить родителям Вехи, что беглянка попала в сети и завтра мы прибудем на родную землю.
Расспросив у Надюхи дорогу, мы двинулись. Через час миновали мост над рекой Обь. И далее мы заплутали. Домишки вокруг были старые, местами тронутые безжалостным временем и, не выдержав его ноши, покосившиеся. Номера домов и названия улиц частенько отсутствовали. Прохожих мало. Попался какой-то мужик нам навстречу.
– Скажите, пожалуйста, как пройти на переговорный пункт? – был мой вопрос.
Он не торопился с ответом. Незнакомец внимательно оглядел меня и ещё более пристально мою спутницу. Обтягивающий ярко-жёлтый топик не мог скрыть весомый аргумент женской красоты. А синяя джинсовая мини-юбка только подчёркивала стройность и длину загорелых ног моей подруги. Она стушевалась под его взглядом, и я почувствовал, как задрожала её рука, державшая мой локоть. Мне его взгляд тоже не пришёлся по нутру.
– Меня зовут Колян. Я вас провожу. Тут недалече, – ответил незнакомец. И был в его словах скрытый подтекст, который, правда, легко угадывался.
Я напрягся. Он повернулся и зашагал, не оборачиваясь на нас. Мы тронулись за ним. Чем дальше мы шли, тем меньше становилось фонарей на нашем всё сужающемся пути. По мере продвижения Колян сказал, что он только откинулся. Тянул срок, семерик за тяжкие телесные. Отбывал в знаменитых Питерских Крестах. Хвастался татуировками, попутно объясняя их значение. В то время салонов тату не было и в помине, мода на татушки ещё не вошла в нашу жизнь. Это были знаки «отличия» зэков, кто уже протестировал на вкус тюремную баланду и уют за колючей проволокой.
И когда я понял, что мы идём явно не туда, то шепнул моей дрожащей девочке отпустить мой левый локоть. Я был уверен, что когда Колян обернётся, то в его руке будет нож или кастет. Но когда он обернулся, я остолбенел. На меня смотрел ствол. Я узнал пистолет «Макаров», который мы проходили наряду с автоматом Калашникова на военной кафедре в универе. Да, всё как в кино, только ствол был реальный и дуло было направлено в мою грудь. И это было не кино. Его палец лежал на спусковом крючке, и голос: «Извини, братуха. Очень уж хороша у тебя Маруха».
