Франсиско Франко и его время - страница 31

Трезво оценив причины своих просчетов у стен Мадрида, Франко перенес центр тяжести своих операций на Север Испании. И здесь его действия были удачными.

12 декабря 1975 г. главный редактор белоэмигрантского «Часового» В.В. Орехов вспоминал о встрече с Франко в 1936 г.

«В губернаторском доме в Саламанке, охраняемом маврами в живописных бурнусах, куда уже начинал переходить штаб восставших из Бургоса, мы были собраны для представления каудильо, как тогда уже начали называть Франко. К нам быстро вышел молодой генерал с умным и волевым лицом, и началось представление. Когда дошла очередь до меня и полковник Баросо (будущий военный министр) доложил генералу, что я „руссо бланко“, он, видимо, был удивлен. Ему объяснили… Начался разговор. Из него беру то, что нас всех может заинтересовать. „Я очень интересовался белым движением… Ваше мнение – почему белые не победили?“ Я начал объяснять: „Мы были в малом количестве, одни против отуманенной большевистской пропагандой страны, поддержки никакой, огромные склады вооружения, оставшиеся после войны, находились в руках большевиков, и т. д.“. Генерал выслушал, а потом прервал меня: „Все это верно, но вы не сумели создать для вашей борьбы тыл. Вот этого у меня не будет“»[77].

Как же Франко строил свой тыл?

Прежде всего он озаботился признанием, хотя бы частью «международного сообщества», альтернативной государственности, им создаваемой. Переговоры с Берлином и Римом шли еще в те дни, когда не было сомнений в скором падении Мадрида. «Задержка» у стен испанской столицы не внесла корректив. Напротив, осознание того, что Франко нуждался в поддержке, ускорило процесс подготовки к его признанию. 18 ноября 1936 г. в качестве германского представителя при «правительстве» Франко был назначен генерал Вильгельм Фаупель, которого 22 сентября 1937 г. сменил Эберхард фон Шторер.

28 ноября 1936 г. был подписан секретный протокол, зафиксировавший итало-испанское (т. е. Франкистское) соглашение. Дипломатический представитель Италии – Канталлуо. 28 июля 1937 г. его сменил посол граф Гвидо Компальто.

Посол США в Берлине Уильям Додд, как явствует из его записи в дневнике 22 ноября 1936 г., так оценил мотивы этих решений: «Пошатнувшееся положение Франко, по-видимому, и явилось причиной признания его Германией и Италией… и посылки в помощь Франко немецкого генерала Фаупеля»[78]. Но за это надо было платить… идеологически.

Посол Германии генерал Фаупель не скрывал, что хотел бы видеть националистическую Испанию «политически унифицированной». По его мнению, правительству Франко явно не хватало ярко выраженной идеологической ориентации[79]. Возможно, именно поэтому судьба аликантского узника Х.А. Примо де Риверы не была безразлична для Берлина: его агенты предприняли две попытки спасения лидера фаланги. В отличие от Франко, не проявлявшего к Примо де Ривере особого интереса, во всяком случае, пока тот был жив, Г. Кабанельяс в книге «Война 1000 дней» так объяснил это безразличие генералиссимуса: «Сосуществование на одном и том же пространстве двух властолюбцев первого ряда – Хосе Антонио и Франко». Руководство операцией по его спасению Вильгельмштрассе, министерство иностранных дел Германии, возложило на консула Хоакина фон Кноблаха, прибывшего в Аликанте в августе 1936 г., где тогда в тюрьме находился Хосе Антонио.

3 сентября фон Кноблох доносил в Берлин: «Заключенный в Аликанте – важный персонаж для нашей политики». Первая попытка его освобождения была предпринята 15 сентября 1936 г., но она провалилась. Официальная версия: из-за недостаточно умелого поведения эмиссара Франко. Но, возможно, он следовал соответствующим инструкциям?