Сенаторов переписали и пересчитали, ровно сотня. Д'Алесси окинул взглядом все ли готово к дальнейшей работе. Зал пришел в порядок и кроме солдат стоявших на корабле у входа, он из лишних людей заметил только троих солдат стоявших со стариком сенатором, оставшимся почему-то в отличие от всех роялистов уведенных в подвалы. На его вопрос солдаты ответили:
– Вот. Попросился остаться на немножко, плачет дать ему посмотреть на вас.
Д«Алесси естественно такое желание плачущего старика удивило и он расспросил в чем дело? Оказалось что старик в 47-м году будучи тогда очень молодым, даже юным, принимал участие в делах сторонников д'Алесси – Джузеппе и это некоторые сенаторы подтвердили о нем. Понятно было что видевши деда целую вечность тому назад, старику очень хотелось и он сильно просил только об одном оставить его посмотреть что будет дальше, но дальше произошло невероятное. Д'Алесси-внук, которого тот на свою беду дождался пошел и обнял слезливого старика, и предложил ему сенаторское место вместо себя. Представители нового и старого республиканского поколения… многие сеньоры сенаторы и из тех что привыкли к серьезности, умилились его предложению. Некоторые собирались вскоре посмеяться, но старик по приличию отказался от предложения. Тогда д'Алесси размыслив снова сказал уже обращаясь ко всем.
– Хотя населения всегда сто процентов, но некоторые люди больше чем люди, на них незримо держится мудрость общества и опирается в самые трудные минуты. Так пусть же он займет место почетного члена сенаторов на тот случай если их голоса разделятся поровну у него испросят мнение на самое мудрое решение спора.
После того как старейший из сенаторов был переведен и усажен довольным за стол комиссии, а президент Камоно-Локано подумал что к его партии добавился сенатор, нужно только его было сделать полноценным, д'Алесси в это время снова зашел на трибуну.
– А теперь сеньоры сенаторы, по праву сильного объявляю полную свободу мнений, рассуждений и совести. Пожалуйста кто что считает считайте!
В этот самый необыкновенный миг когда сильное высказывание начало только перевариваться в умах ошеломленных слушателей в залу Сената из дверей вошел сержант и крикнул во всеуслышанье:
– Капитан, привезли артиллерию!
– Сеньоры сенаторы, – по деловому скороговоркой проговорил д'Алесси, – Неотложное дело заставляет меня покинуть вас. Уходя я оставляю на голосование переименовать сенаторскую площадь в республиканскую. А сенат объявить в правах парламента. Свое мнение по этому поводу я вручаю нашему почетному члену.
И под восторженные рукоплескания д'Алесси вышел.
* * *
Площадь Морского министерства не смотря на столь ранний час, была многолюдна как от лаццарони и прочих зевак, так и гвардейцев, кольцом окруживших эшафот наскоро сколоченный этой ночью напротив особняка Дера.
Собираясь устроить казнь Росперо и Мачете – видных народных вожаков перед самым носом предводимых, правительство рассчитывало запугать массы и повысить свой пошатнувшийся престиж, вселить в сознание и чувства тот дух, когда оно не было ничем ограничено, показать его сегодня, прежнюю свою не стесненность и напомнить о подданническом повиновении.
Но обстоятельства сегодняшнего утра резко изменили ситуацию и власти не собираясь отказываться от казни, ясно себе осознавали что это может больше навредить, чем привести в порядок люд, распустившийся в первые дни волнений. Поэтому ввиду опасности вызвать новую волну ярости по отношению к себе и опасаясь того как бы чего не случилось на казни, ее самым спешным порядком перенесли на самое раннее время, отчего зрителей смертельной экзекуции собралось лишь раза в три больше чем солдат охраны, кои с легкостью могли бы сдержать любой натиск окружающей толпы. Испанцы лишь следили, за тем чтобы лаццарони, которых здесь было большинство, не приближались близко к внешнему ряду, чтобы не поучилось тесного соприкосновения, где ножи и прочие колющие предметы одних оказались бы в куда более предпочтительном положении нежели чем длинные шпаги и ружья других, кои в тесной рукопашной могли бы оказаться бессильны против удалого сброда весьма ярого в поножовщине.
