Фрэнк Синатра простудился и другие истории - страница 11

В конце концов Фрэнк Синатра не стерпел.

– Эй! – крикнул он, и в его обычно мягком голосе проступила резкая хрипотца. – Итальянские сапоги?

– Нет, – ответил Эллисон.

– Испанские?

– Нет.

– А какие, английские?

– Да не знаю я, приятель, – огрызнулся Эллисон и, нахмурившись, отвернулся от Синатры.

Бильярдная вмиг погрузилась в гробовую тишину. Лео Дюроше наклонился над кием, изготовившись к удару, да так и застыл в этой позе. Никто не шелохнулся. Тут Синатра отлип от табурета и медленно, вразвалочку двинулся к Эллисону; стук его ботинок гулко отдавался в замершем помещении. Слегка приподняв бровь, искривив губы в легкой усмешке, он посмотрел на Эллисона сверху вниз и спросил:

– Ждешь бури?

Харлан Эллисон шагнул в сторону.

– Что ты ко мне прицепился?

– Мне не нравится, как ты одет, – сказал Синатра.

– Жаль тебя огорчать, – ответил Эллисон, – но я одеваюсь так, как нравится мне.

Люди зашевелились, и кто-то сказал:

– Пошли отсюда, Харлан, пора.

А Лео Дюроше завершил удар и добавил:

– Да уж, ступайте.

Но Эллисон не двинулся с места.

– Кем работаешь? – поинтересовался Синатра.

– Водопроводчиком, – ответил Эллисон.

– Ничего подобного! – крикнул из другого угла какой-то парень. – Он написал «Оскара».

– А-а, да, – кивнул Синатра, – я видел. Дерьмовый фильм.

– Это странно, – сказал Эллисон, – ведь он еще не вышел.

– А я видел, – повторил Синатра. – Дерьмовый фильм.

Тут над коротышкой Эллисоном всей своей массой навис Брэд Декстер.

– Слушай, парень, вали-ка отсюда по-хорошему.

– Ты что, – прервал его Синатра, – не видишь, я разговариваю с человеком?

Декстер смешался. В мгновение ока изменив тон и тембр голоса, он обратился к Эллисону почти с мольбой:

– Ну что ты меня так мучаешь?

Эпизод становился смехотворным; похоже, Синатра и сам был не вполне серьезен, просто дурачился – от скуки, а то и из-за глубокого уныния; во всяком случае, обменявшись с ним еще несколькими репликами, Харлан Эллисон покинул бильярдную. Однако слух о сцене между Синатрой и Эллисоном уже достиг танцпола, и кто-то ринулся на поиски управляющего клубом. Но его остановили, сказав, что управляющий уже знает, а потому вышел через черный ход, прыгнул в машину и был таков. Идти в бильярдную выпало помощнику управляющего.

– Никого сюда не пускать без пиджака и галстука! – рявкнул ему Синатра.

Помощник закивал и удалился в свой кабинет.

Наутро начался очередной нервный день для пресс-атташе Синатры Джима Махони. У него раскалывалась голова, и он пребывал в страшной тревоге, но не из-за инцидента минувшей ночью – во время конфронтации с Эллисоном Махони сидел с женой за столиком в другом зале и, вероятно, даже не был в курсе разыгравшейся драмы. Она продлилась не более трех минут, и, вполне возможно, Фрэнк Синатра выбросил ее из головы на всю оставшуюся жизнь; при этом Эллисон, как и многие другие до него, наверняка до конца жизни будет помнить о том, что в предрассветный час ему довелось столкнуться с Синатрой.

Оно и к лучшему, что Махони в тот момент отсутствовал; у него нынче и без того голова была полна забот. Его беспокоили простуда Синатры и весьма спорный документальный фильм CBS, который, несмотря на протесты Синатры и его запрет, все-таки покажут по телевизору, не пройдет и двух недель. Газеты в то утро были полны намеков на то, что Синатра может подать в суд, и телефоны Махони трезвонили без передышки; к примеру, сейчас он втолковывал Кэю Гарделле из нью-йоркской Daily News: