Фрэнк Синатра простудился и другие истории - страница 9

”, он пел ее ночью на свалке близ Ньюарка, а мы танцевали»). Кто-то вспоминал его выступления в галстуке-бабочке с девчонками в кинотеатре «Paramount», а еще «The Voice», его дебютный альбом; одна женщина припомнила, как мерзкий восемнадцатилетний сорванец Александр Дорогокупец кинул в Синатру помидором, за что стоявшие на балконе девицы чуть не убили его. Что потом сталось с беднягой Александром? Дама не знала.

Они вспоминали и его провал, когда он пел всякую пошлятину вроде «Mairzy Doats»; вспоминали возрождение… много еще чего вспомнили эти люди, стоя в тот вечер у «Салуна Джилли», куда их не пустили. Кто-то ушел, но большинство осталось в надежде на то, что вскоре пробьются или просочатся к Джилли меж локтей и задов толпы, осаждающей бар, и увидят за столом его. Больше им ничего не было нужно – только увидеть. И несколько мгновений они молча глазели и глазели сквозь сигарный дым. Потом развернулись, протолкались наружу, разошлись по домам.

Некоторым из близких друзей Синатры, которых охранники Джилли знают в лицо, удается пробраться в зал. Но уж там каждый сам за себя. В тот вечер бывший футболист Фрэнк Гиффорд в три захода продвинулся не больше, чем на шесть метров. Другим повезло приблизиться к Синатре на расстояние вытянутой руки, но, конечно, не пожать ее; в лучшем случае они коснулись его плеча или рукава, а то и просто постояли вблизи – вдруг заметит, подмигнет, помашет, назовет по имени (у него потрясающая память на имена); потом можно повернуться и уйти. Они отметились, они выразили уважение. А у меня, пока я смотрел на этот ритуал, создавалось впечатление, что Фрэнк Синатра пребывал одновременно в двух мирах, и оба они не принадлежат сегодняшнему дню.

С одной стороны, он жизнелюб старой школы – когда говорит и шутит с Сэмми Дэвисом-младшим, Ричардом Конте, Лайзой Минелли, Бернис Масси[5] или с кем-то еще из шоу-бизнеса, кто удостоился чести сидеть за его столом; с другой – когда кивает или машет кому-то из ближних приспешников (это тренер по боксу Эл Сильвани, сотрудничающий с компанией Синатры; его костюмер Доминик Ди Бона; здоровяк Эд Пуччи, бывший футбольный судья, а ныне его адъютант). Фрэнк Синатра – Il Padrone. Или точнее, он из тех, кого на Сицилии именуют «uomini rispettati» – уважаемые люди, то есть одновременно величественные и смиренные, всеми любимые, по натуре безмерно щедрые, те, кому целуют руки, когда они шествуют из одной деревни в другую, те, кто не пожалеет себя, дабы искоренить зло.

Фрэнк Синатра все делает лично. На Рождество лично выбирает десятки подарков близким друзьям и родственникам, помня о том, какие украшения они любят, какие цвета предпочитают, какого размера носят рубашки и платья. Когда год назад беда обрушилась на лос-анджелесского друга-музыканта – его дом разрушил сель, а жена погибла – Синатра лично пришел на помощь: нашел ему жилье, оплатил все счета за лечение, не покрытые страховкой, а после сам проследил за тем, какая мебель, столовые приборы, постельное белье и гардероб закуплены для нового дома.

Но не пройдет и часа, как тот же самый Синатра-благодетель может взорваться неудержимой яростью, стоит кому-то из приспешников ошибиться по мелочи. К примеру, когда кто-то из его людей подал ему сосиску с кетчупом (Синатра ненавидит этот соус), певец тут же запустил в провинившегося бутылкой кетчупа и облил им с ног до головы. Почти все окружение Синатры состоит из верзил. Но это его нисколько не смущает и не способно умерить его гнев. Никто из них не посмеет замахнуться на него. Он Il Padrone.